Отечественная война 1812 года находила разнообразные способы репрезентации в памяти культуры. Наряду с монументальным воплощением войны на экране, советская кинематографическая рефлексия по поводу «грозы 12-года» выражалась в формах развлекательных жанров. Появление каждой историко-приключенческой картины имело свои особенности.   Цензура, поддерживая императив сакрализации прошлого, стремилась ограничить тенденцию «водевилизации истории», что коррелирует с мыслью Лукача о податливости исторического художественного нарратива как жанра для идеологических манипуляций. «Гусарская баллада» Э. Рязанова явилась, по оценке киноведов, индикатором частичной деидеологизации кинематографа. Водевиль был погружён в военный быт, что превратило его в героическую комедию, в которую вплелась и интрига с авторством пьесы «Давным-давно». В ситуации насильственного свёртывания общественной жизни государственными институтами возникала потребность личности в экзотических мирах «массовой» культуры, что способствовало появлению в начале 1980-х гг. ряда «костюмных» кинолент. В их числе –  героико-авантюрная «Эскадрон гусар летучих», украшением которой и одновременно популярным средством конструирования героического времени стали гусарские песни и романсы. Иную роль призвана была сыграть снятая в том же 1980-м г. трагикомедия «О бедном гусаре замолвите слово». Рязановские гусарские картины, помимо непременной музыкально-поэтической составляющей, роднит возвышенное ностальгическое отношение к славному военному прошлому.  Направленность ленты читалась ясно, вызывая прямые ассоциации с современностью.  Преломлённая и решённая в жанровом ключе, репрезентация Отечественной войны 1812 года в советском кино явилась инструментом снятой критики власти и скрытого ей сопротивления, выражая поиски способов описания современности, и в этом отношении сами кинокартины стали документами эпохи.