Говоря о современном этапе русского и прибалтийско-финского (в ряде случаев – более широкого финно-угорского) языкового взаимодействия в сфере фонетики, следует отметить взаимную проницаемость фонетических систем как результат взаимодействия русских говоров с языками, имеющими длительные и постоянные контакты до настоящего времени, которое выражается в том, что одни и те же процессы происходят в русских говорах и в смежных языках, например, в вепсских диалектах (см.: Суханова, Муллонен, 1986, 38-45; Муллонен, 1974). Можно также наблюдать типологически сходные процессы в языках, не контактирующих ныне с севернорусскими говорами. Так, например, переход фонемы ['а] > [е] реализуется в одних и тех же условиях для русских говоров и мордовских диалектов: между мягкими согласными (РД, 1972, 97-98; Деваев, 1963, 276). Сходные фонетические явления можно наблюдать и в прибалтийско-финских языках, например в эстонских диалектах: r ~ l, st > t, d > j, d > v (Söderman, 1996, 150, 151), mt > nt (Tauli, 1956, 14), b ~ v, l ~ m ~ r, m ~ t , hl ~ l (Söderman, 1996, 151).
Под термином «фонетическая субституция» нами понимается характеристика процесса замены звуков одной фонетической системы звуками другой с точки зрения синхронного анализа. Но поскольку наш материал представляет собой явление диахроническое – большая часть данных финно-угорского происхождения трактуется нами как тот или иной вид субстрата, — то совершенно естественно говорить в исторической ретроспективе об адаптации фонетически исконных моделей после перехода на славянскую речь.Кроме того, мы исходим из того, что фонетическая дифференциация на прибалтийско-финской (финно-угорской) почве часто может отражаться в русских фонетических адаптационных типах. Мы оперируем понятием прибалтийско-финская (финно-угорская) фонема, имея в виду более ранний характер прибалтийско-финской (финно-угорской) фонетической системы как виртуального целого.