В настоящей работе рассматриваются мифологические мотивы, использованные современным американским писателем Ричардом Пауэрсом (р. 1957, Powers) в романах «Галатея 2.2.» (1995, «Galatea 2.2») и «Орфей» (2014, «Orfeo»). Названия исследуемых романов наталкивают читателя на мифологические ассоциации и отсылают к известным древнегреческим мифам – мифу о Пигмалионе и Галатее и мифу об Орфее и Эвридике. Обнаружение аналогий в сюжетопостроении указанных мифов и одноименных романов Пауэрса позволяет сделать вывод о том, что автор использует мотивы древних мифов в качестве основы, базиса для своих произведений. На этом базисе Пауэрс развивает сюжетные перипетии, создает разнообразные коллизии и ставит эксперименты по синтезированию художественного и научного дискурсов. Так, все передовые идеи и замыслы, о которых говорится в романах, а также пауэрсовские художественные инновации – все это рассматривается сквозь призму древних мотивов: мотивов творения, любви и человечности, мотивов поиска, смерти и бессмертия. Обращаясь, таким образом, к проблеме традиции и новаторства, Пауэрс пересматривает древний миф с позиций современности и пытается взглянуть на современность с позиций древнего мифа. В процессе переработки старых паттернов автор применяет постмодернистские  техники: игру с жанрами, пародирование и самопародирование, прием интертекста. Так, в результате пересмотра мифа о Пигмалионе и Галатее на месте гениального ваятеля в пауэрсовском романе оказывается тандем деятелей науки и искусства – нейроученого Филиппа Лентца и филолога, писателя Ричарда Пауэрса. В роли искусного шедевра выступает не статуя, а нейросеть, суперкомпьютер Элен, которой по сюжету суждено обрести человеческое сознание, полюбить своего создателя, а затем деактивировать собственную систему по причине осознания того, что ее идеалистические представления о мире не совпадают с тем, каков он есть на самом деле. Роман «Орфей» изображает современного композитора, Питера Элса, который проводит химические опыты по кодированию музыкальных образцов в ДНК бактерии с целью обессмертить любимую музыку, а также совершить жест концептуального искусства, искусства для вечности, а не для людей. Сопоставляя события и поступки античных и нынешних героев, Пауэрс ставит вопросы о настоящем и будущем современного человека. Он открывает вопрос о природе человеческого сознания и в связи с этим задается вопросом об ответственности, полагая, что неплохо бы сначала понимать, кто мы есть, прежде чем лепить себе подобный интеллект. Вместе с тем, звучит сожаление по поводу выхолощенности, пустоты и безжизненности современного искусства. Если музыка Орфея созидательна, и память о его лире живет вечно, то творения, созданные лишь ради процесса создания, едва ли надолго останутся в народной памяти.