М. Ю. Лермонтов фактически открыл в русской поэзии традицию автопсихологической, предельной индивидуализированной лирики, отличающейся повышенной экспрессией и эмоциональностью. Однако подобная экспрессивность лирического текста часто может свидетельствовать о присутствии в нем эмоций невротического характера. Одним из характерных примеров проявления невротического начала в поэзии Лермонтова можно считать знаменитое стихотворение «Смерть поэта» (1837), в рамках которого лирический субъект искажает логические связи, демонстрирует психологический механизм проекции, пребывает во власти невротического гнева. Лирика Лермонтова демонстрирует и образцы вербализации депрессивного состояния. Стихотворение «И скучно, и грустно» (1840) порой трактуется как проявление строгой рассудочности лирического «я», однако и здесь субъект находится во власти невротических эмоций. На концептуальном уровне текст представляет собой своеобразную вербализацию фигуры противоречия (лежащую, в свою очередь, в основе романтического миропонимания как такового), отсылая к механизму ментально-речевого поведения «да – но», выявленному Э. Берном.  При этом необходимо учитывать, что становление поэтической манеры Лермонтова происходило путем освоения традиционных для поэтики романтизма речевых формул, обращения к «готовому» слову. Таким образом, лермонтовский дискурс фиксирует некий разлад между планом выражения, ориентированным на традиционные лексико-стилистические модели, и планом содержания, актуализирующим предельную субъективность авторского высказывания. Попытка автора вместить повышенно эмоциональное начало в рамки готовых формул как раз и может родить ощущение речевого шаблона или ошибки, не раз возникавшее у критиков и исследователей творчества поэта. А значит, многочисленные алогизмы и стилистические диссонансы в лермонтовской речи можно (и нужно) трактовать не только под психологическим (как репрезентацию невротического начала), но и под сугубо эстетическим углом зрения.