Возможно, с «Письмом Аристея» были знакомы уже первые христиане: исследователи отмечают его вероятное влияние на Евангелие Луки и Послания Павла. В нашем докладе мы изучим свидетельства знакомства раннехристианских авторов с легендой о переводе Септуагинты, проанализируем, кто и с какими целями обращался к «Письму», и попытаемся определить, пользовались ли они его оригинальным вариантом.
Первым из христианских писателей к «Письму» обратился Юстин Мученик. Он кратко рассказывает историю перевода Библии, говоря об исполнении ветхозаветных пророчеств о Христе, в «I Апологии» (сер. 150‑х гг.). Царь Птолемей основал библиотеку, где собирал сочинения всех народов. Узнав об иудейских книгах, он попросил иудейского царя переслать их, а затем, так как никто не мог их прочесть, прислать переводчиков. Это было исполнено, и таким образом эти сочинения стали доступны египтянам, а кроме того, распространились среди всех иудеев (Just. Apol. I, 31, 1–5). Рукописная традиция называет иудейского царя Иродом, но и имя, и сам царский титул для того времени были анахронизмом, вряд ли допущенным самим Юстином. В. Шмид предположил, что изначально вместо «Ирод» было «Ород», имя посла Птолемея, искаженное переписчиками. Д. Минс и П. Парвис выдвинули другую версию: «Ирод» для Юстина было титулом иудейского правителя, чем-то вроде римских «Цезарь» или «Август». Только здесь встречается рассказ о втором посольстве в Иерусалим: возможно, это стало результатом интерпретации пассажа из «Письма» о невозможности перевести имеющийся у Птолемея текст (Epist., 30; cf. Jos. Flav. AJ, XII, 36–39). Скорее всего, эти детали появились в результате или знакомства Юстина с самаритянским вариантом легенды о переводе, или деятельности последующих переписчиков и комментаторов [White, Keddie, 239]; вряд ли во время работы над «Апологией» перед ним находился текст «Письма». Кроме «I Апологии», указания на перевод встречаются в «Диалоге с Трифоном», но они ограничиваются упоминаниями Птолемея и критикой альтернативных версий (Just. Dial., 68; 71; 84; 120; 124; 131; 137).
Ириней Лионский пересказал историю появления Септуагинты в «Против ересей» (кон. II в.); оригинальный греческий текст сохранил Евсевий (Iren. AH, III, 21, 2; Eus. HE, V, 8, 11–15). Здесь заказчиком перевода назван «Птолемей, сын Лага», т.е. Птолемей I, переводчики охарактеризованы как ἐμπειρότατοι, что находит параллель, с одной стороны, в «Письме» (39), а с другой, у Климента Александрийского (Strom., I, 22, 149, 1). Ириней говорит о 70, а не о 72 толковниках (так же делают Иосиф Флавий и Климент), он особо подчеркивает, что в состав Писания входили книги пророков, и вообще рассказ Иринея очень близок повествованию Климента. Целью включения этой истории в «Против ересей» была полемика с Феодотионом из Эфеса, придерживающегося энкратитских взглядов, и Акилой из Синопы (AH, III, 21, 1; cf. Epiph. De mens., 13–16). Оба они сделали свои переводы Ветхого Завета, позже Ориген включил их в «Гексаплу»; Ириней отвергает их версии в пользу Септуагинты в частности из-за того, что в обоих переводах отвергалось непорочное зачатие.
Тертуллиан в «Апологетике» (кон. 190‑х гг.) рассказывает историю перевода для доказательства боговдохновенности и древности Писания. Птолемей II по совету Деметрия Фалерского приказал доставить в библиотеку иудейские пророческие книги, «ибо пророки были только из иудеев и всегда говорили только к ним», были назначены 72 переводчика, к которым с уважением относился «философ и защитник провидения» Менедем. Эти переведенные книги хранились в библиотеке при храме Сераписа вместе с еврейскими оригиналами (Apol., 18, 5–8). Тертуллиан ссылается на Аристея ( Apol., 18, 7); как и Ириней, он особо указывает на перевод книг пророков, что в сочетании с другими факторами позволяет предположить, что Тертуллиан использовал сочинения Иринея и Филона.
Наконец, Климент Александрийский в «Строматах» (кон. II в.) и Евсевий Кесарийский в «Евангельском предуготовлении» (310‑е гг.) сохранили фрагменты аллегорического комментария к Септуагинте, написанного Аристобулом, близким к перипатетикам иудейским философом из Александрии, жившем при Птолемее VI (180–145 гг. до н. э.). Это сочинение было написано в виде диалога Аристобула с Птолемеем, где он отвечал на вопросы царя о Писании; помимо прочего, там содержался и рассказ о переводах Библии (fr. 3a–b Holladay). Климент иногда пересказывает Аристобула своими словами, Евсевий держится ближе к тексту. Климент затрудняется сказать, при каком именно Птолемее был предпринят перевод, но упоминает Деметрия Фалерского, говорит о 70 переводчиках, отдельно выделяет книги пророков; все это и другие совпадения указывают на знакомство Климента с текстом Иринея. Дальше, уже с прямой ссылкой на Аристобула, он говорит о существовании еще до Деметрия и Александра Македонского перевода Писания на греческий: именно он послужил источником для философии Пифагора и Платона (Clem. Alex. Strom., I, 22, 148, 1–150, 3).
Евсевий иногда отождествлял Аристобула-философа и Аристобула-переводчика Писания (Eus. HE, VII, 32, 6), хотя между ними было целое столетие (в «Евангельском предуготовлении», где он привел рассмотренный выше фрагмент из Климента, этого смешения нет). В VIII книге «Предуготовления» он приводит прямые цитаты из «Письма Аристея», следуя тексту, хотя он опускает большую часть истории, в частности пиры и эпистолярное обрамление; его интерес сосредоточен на роли Птолемея II и Деметрия и том, как был осуществлен по божественному вдохновению перевод.
Таким образом, христианам была знакома легенда о переводе Библии. Они обращались к ней как для того, чтобы доказать боговдохновенность иудейских Писаний, так и для того, чтобы сохранить авторитет Септуагинты, содержавшей ветхозаветные пророчества о Христе, исчезнувшие в альтернативных переводах.  
Литература:
White L.M., Keddie G.A. Jewish Fictional Letters from Hellenistic Egypt. The Epistle of Aristeas and Related Literature. Atlanta, 2018.