В «Псковском областном словаре с историческими данными» (вып. 1—28) помета «дет.» или «детск.» — «детское», введенная «при словах и выражениях, употребляемых детьми или взрослыми в разговоре с детьми» [ПОС 1967: 14; 2004: 44; 2017: 50], сопровождает два с небольшим десятка лексем. Собственно детская речь в диалектных словарях по определенным причинам отражается лишь косвенно, в цитатном материале (Бу́ба – я́гада, так ма́линькие ребя́та называ́ют. Себ. Ма́льчик-та ма́линький ф са́дики был; ён крича́л: «Де́дя, де́дя!», фсё крича́л де́дю сваиво́. Остр.), поэтому преимущественное большинство примеров с пометой «детское» демонстрирует речь взрослых в разговоре с детьми, в состав которой входят как детские слова (ба́я ‘спать’, гу́ля ‘игрушка’, пе́ка ‘петух’), так и особые слова взрослого дискурса для общения с маленьким ребенком (ба́буньки ‘спать’, ку́шенькать, ня́мкать ‘есть’, пое́стинькать, пое́стушки ‘поесть’, пи́тинькать, пи́тиньки, пи́тьки ‘пить’, насёкать ‘помочиться’ и др.). Такую особенность, свойственную речи «матери, бабушки, старшей сестры, няни, т.е. всех лиц женского пола, ухаживающих за детьми» [Цейтлин 2000: 24], в литературе принято называть «родительским языком», «нянькиным языком», «языком нянь» [Гунько, Киселева 2012]. Как следует из приведенных примеров, лексика так называемого родительского языка, отраженная в словаре, по своей тематике относится к области основных, жизненно важных потребностей ребенка (питание, сон, игра); проявляются также житейские реалии (бу́ка ‘вошь’: Дай гало́фку пъчашу́, а то бу́ки заядя́. Н-Рж.; говни́нка ‘что-н. плохое, дрянное’: У, каку́ гавни́нку ты жуёш зу́пкам, Лёня, не на́да рези́нку жева́ть. Слан.). Выделяемые в психолингвистике особенности дискурса взрослый — ребенок (синтаксические, интонационные, акустические, а также невербальные) на основе словарного источника не могут быть выявлены. Поэтому в работе рассматриваются только лексические средства выражения диалектного родительского языка, ярким признаком которого является преимущественно женский стиль общения с ребенком. Гендерно маркированной специфической чертой диалектной речи признается ее эмоционально-оценочный характер. Так, лексема биби́чка ‘легковой автомобиль’ (Па́па прие́хал дамо́й на биби́чке. Гд.), помимо типичного для детской речи удвоения (ср. би-би, бибика), содержит диминутивный суффикс, передающий «ласковость», характерную для женской диалектной речи. Диминутивность проявляется не только в именной, но и в глагольной лексике, о чем свидетельствуют приведенные примеры. Понятия диминутивности и детсткости, конечно, не тождественны применительно к современной диалектной речи, однако словарный материал выявляет некоторые проблемные зоны. Показательно, что, например, действие со значением ‘принимать пищу, есть’, репрезентированное диминутивными глаголами, оценивается в словаре по-разному. В противоположность ку́шенькать и под. слова е́стинькать, е́стиньки, е́стьки, е́стюшки не имеют пометы «детское». Неоднозначность решения, по-видимому, контекстно обусловлена: не во всех случаях иллюстративный материал бесспорно отражает родительский дискурс (например: Ли́ба ани́ [партизаны] е́сьюшки хо́чят, ли́ба ани́ пи́тьюшки хо́чят, и принашу́ то кро́мачку хле́ба, то ква́су вядро́. Локн.). Между тем цитатный материал содержит также указание и на речь, обращенную к ребенку: Ку́шай, мой ма́ленький, сма́чно бу́дит ма́линькому, и и́ськи ни захо́чит. Тор. Таким образом, приведенный пример показывает, что помета «детское» лексикографически конкурирует с пометой «ласк.» (и, соответственно, знаком астериска), что по сути демонстрирует объективную сложность разграничения этих явлений в определенных фрагментах диалектного лексикона. Понятие «родительский язык» имеет дискурсивный характер, т.к. эта коммуникативная форма функционирует в диалоге с маленьким ребенком. В традиционной культуре в условиях многодетной семьи воспитательные функции ложились не только на мать (которая должна была работать в поле и по хозяйству), но и на старших детей, которые также усваивали речевое поведение матери. Таким образом, родительский язык, сформировавшись в дискурсе взрослый – ребенок, расширил свои функции благодаря «бесконфликтности», неагрессивности, общей манере доброжелательности. Немалую роль играет и тот фактор, что диалектный дискурс, явленный исследователю в результате научного эксперимента (полевого сбора, проходящего в диалоге диалектоносителя с собирателем), направлен на установление успешного речевого контакта. Такая речевая стратегия, направленная на взаимодействие, проявляет себя как конструктивная, что определяет заимствование элементов детской речи в речи взрослых между собой, причем в разных языках [Найдёнова и др. 2018]. Таким образом, несмотря на то, что рассматриваемый корпус слов в диалектном словаре оказался невелик, тем не менее в целом коммуникативные формы взрослого речевого поведения, направленного на ребенка, позволяют выявить некоторые особенности диалектной детской речи, а также охарактеризовать имитационную речь взрослых в общении с ребенком и другими коммуникантами.

Литература:

2. Найдёнова М. В., Авилова И. А., Сахарова О. С. К проблеме «детских» заимствований во взрослом дискурсе // Научные ведомости БелГУ. Серия «Гуманитарные науки». 2018. Том 37, № 3. С. 422–428.

3. Псковский областной словарь с историческими данными. Вып. 1–28 / под ред. Б. А. Ларина [и др.]. Л./СПб.: ЛГУ/СПбГУ, 1967–2020. (ПОС)

 4. Цейтлин С. Н. Язык и ребенок: Лингвистика детской речи. М.: ВЛАДОС, 2000.