Одним из обвинений, предъявленных Максиму Греку на церковных Соборах 1525 г. и 1531 г., были лингвистические «ошибки» в его переводах, повлекшие за собой «хулы на Бога, и на Пречис­тую, и на православную веру». Хорошо известный вопрос о «Христовом сидении одесную отца» и связанная с ним замена аористных форм на перфектные при этом являются хотя и основными, но не единственными из вменявшихся в вину Максиму. В докладе с опорой на материалы судного дела и дошедшие до нас списки переводов Максима будет представлен весь круг текстов, признанных неверно переведенными, и совокупность исправлений, которые антагонисты Максима сочли «богохулными». «Строки еретическия» были связаны как с текстологической, так и с лингвистической правкой. Обсуждавшиеся на Соборе изменения текста коснулись Толкового Апостола и Бесед на Евангелие от Матфея: Максимом были «заглажены» стихи Деян. 8:37 и Мф 13:23, полностью или частично отсутствующие в греческом; в соответствии с греческим текстом были также внесены исправления в текст Никео-константинопольского символа веры и в текст молитвы великого отпуста троицкой вечерни.  Перевод «Жития Богородицы» С. Метафраста содержал синтаксические и лексические исправления, которые типологически вполне соотносимы со справой псалтырных текстов Максимом в 1522-1552 гг., что дает основания скорректировать версию о плохом владении церковнославянским в ранний период деятельности Максима Грека.