Семантике телесности, жеста и движения в кино, включая танец как один из элементов кинонарратива, посвящена обширная литература. Тем не менее о роли танца в советском кино, о его символическом и "нарративном" потенциале написано очень немного. Без особого преувеличения можно сказать, что эта область остается пока вне пристального внимания со стороны исследователей. Предлагаемый доклад можно рассматривать как попытку хотя бы отчасти заполнить существующую лакуну. В предыдущем докладе на эту тему я попытался проследить, каким образом шло становление «эстетики кинотанца» в советском кинематографе 1920-х – 1930-х годов, как исполняемый на экране танец превращался в часть в соцреалистического канона. Теперь я сфокусируюсь на по более позднем периоде – на том, какие новые тенденции внесла в советскую киноэстетику эпоха «оттепели». С этой точки зрения в докладе будут рассмотрены как малоизвестные ныне фильмы, так и те, что вошли в «золотую коллекцию» советского киноискусства. Среди них: «Максим перепелица» А. Граника, «Чужая родня» М. Швейцера, «Весна на заречной улице» Ф. Миронера и М. Хуциева, «Илья Муромец» А. Птушко, «Карнавальная ночь» Э. Рязанова.