Минимальные единицы сознания именуют «прототипами», «примитивами», «архетипами», которые, являясь вещными,  не проникают в глубину искомого состава, оставаясь на поверхности явления. В русской философии  неоднократно пытались обозначить подобную единицу ментальности как минимальный фрагмент помысленной сущности, условно названной концептумом (лат. conceptum ‘зерно, семя’) — зерно первосмысла, в отличие от концепта в полном составе его содержательных форм (conceptus ‘содержащий’). Глубина залегания первосмысла достаточно велика, он восходит к первоформе, реконструированной Э. Бенвенистом как «односложный, трехбуквенный», и расширенной прибавлением к корню консонантного распространителя в позднем индоевропейском, с уже оформившимся состоянием самостоятельных слов, которые входили в словарный состав праславянского языка с чуть преобразованным значением (по причине усложнения слова включением смысла наличных распространителей). См.:
*prō ‘вперед(и)’ > pra ‘пра-форма, пра-язык’ с артиклем  –v- > правъ
*rei ‘реять, виться’ -k-a ‘ток, течение’ с артиклем -к->  рѣка (реять)
Только на втором этапе развития корня явился первосмысл, который  присутствует в корнях всех индоевропейских языков, но первообраз этого первосмысла («внутренняя форма» Потебни), как достояние общеславянского языка, представлен уже в законченной единице — в слове, постепенно обраставшем серией производных: пра > пра-в > пра-в-ьд-а > пра-в-ьд-ьн-ъ (правден) > пра-в-ьд-ьн-ост-ь. Вперед и вверх оборотился праведностью. При всех преобразованиях формы концептум (первосмысл) сохраняется. Первосмысл обретается не в точке прошлого, где он возник и материализовался, а в общем пространстве времен.