Причастия и деепричастия считаются грамматическими формами, характерными для книжной разновидности языка, их использование в устной речи исследовано фрагментарно. Так, анализировалось функционирование стандартных и нестандартных причастных форм в диалектной речи по материалам записей середины XX в. [Кузьмина, Немченко 1971]. А. Ю. Рожкова рассматривала использование деепричастий в корпусе “Один речевой день”, показав, что они представлены в бытовой речи петербуржцев-юристов и сделав некоторые наблюдения о соотношении деепричастий в речи разных групп говорящих [Рожкова, 2011: 184]. А. А. Загороднюк также высказывает гипотезу о взаимосвязи использования деепричастий с уровнем речевой компетенции говорящего [Загороднюк, 2021]. Однако устный подкорпус НКРЯ, на материале которого выполнена статья, не содержит информации об образовании говорящих, что не позволяет проверить это предположение.
Цель данной работы — проанализировать, как причастия и деепричастия используются в современной устной речи (преимущественно сельской). Анализ проводился на материале 20 речевых корпусов из разных регионов России. Диалектные корпуса Верхней Пинеги и Выи, с. Церковное, с. Кеба, говора Средней Пёзы содержат материалы, собранные в деревнях и сёлах Архангельской области в 1989–1990 гг. Основная часть диалектных корпусов (Хиславичского района Смоленской области, д. Лужниково Тверской области, д. Шетнево и Макеево Тверской области, низовья рек Лух и Теза Ивановской области, с. Малинино Липецкой области,  Мантуровского района Костромской области, д. Нехочи Калужской области, опочецких говоров Псковской области, с. Роговатка Белгородской области, с. Спиридонова Буда Брянской области, г. Звенигород и окружающих его деревень Московской области) включает материалы, собранные в 2010-2020 гг. Корпуса билингвального русского содержат записи, сделанные за этот же период преимущественно в сельских населённых пунктах на территории Дагестана, Карелии, Башкортостана, Удмуртии, Чувашии, а также цыганского поселения на территории г. Перми. Все ресурсы размещены на сайте международной лаборатории языковой конвергенции НИУ ВШЭ (http://lingconlab.ru/). Общий объём диалектных корпусов — 1 294 261 словоупотребление, билингвальных — 1 581 388 словоупотреблений.
Оригинальность предлагаемого исследования определяется обращением к современным материалам значительного объёма, собранным в разных регионах России, учётом стандартных и нестандартных форм, а также социолингвистических параметров и использованием статистических методик анализа.
Рассмотрим сначала стандартные формы. Их наличие считается нехарактерным как для устной разновидности литературного языка [Земская и др. 1983: 116], так и для диалектной речи [Кузьмина, Немченко 1971: 14], однако в наши материалах они представлены. Так, в диалектных корпусах встретилось 16 действительных причастий настоящего времени (без учёта устойчивых выражений типа “окружающий мир”). В билингвальных корпусах таких примеров 67. В одном случае (говорящий — мужчина, русско-бесермянский билингв, поступал в сельскохозяйственный техникум, но не окончил его) отмечено также 3 страдательных причастия настоящего времени. Количество деепричастий также значительно выше в билингвальных корпусах (135 примеров) по сравнению с диалектными (25).
Количественные отличия между диалектными и билингвальными корпусами могут объясняться, во-первых, уровнем образования говорящих, во-вторых — наличием в диалектной речи особых форм, способных замещать стандартные варианты.
К категории “полустандартных” были отнесены формы, распознанные автоматически, с различными особенностями: в области ударения (“доёны”, “перевезёны”); образованные от нестандартных основ (“складены”) и с помощью нетипичных аффиксов (“ранетый” — ‘раненый’). К полустандартным относились также случаи употребления причастий, не согласованных с именем существительным (“дом построено”) и единичные случаи нестандартного использования залога (“забывшие вещи” — ‘забытые’) и возвратности (“не отрывая” — ‘не отрываясь’).
На следующем этапе исследования была сделана дополнительная выборка диалектных  единиц типа ушодши. Всего собрано 420 примеров их использования. Интересно отметить, что подобные формы имеются не только в диалектных корпусах, но и в билингвальных. При этом если их фиксация в корпусе устной речи Карелии (11 примеров на 578 646 словоупотреблений) неудивительна, учитывая преимущественно северо-западный ареал бытования подобных форм, то появление таких форм в Дагестане (3 примера на 376 717 словоупотреблений) требует дополнительных исследований. Часть единиц, диалектных по происхождению (“евши”, “пивши”, “выпивши”, “спавши”), можно сегодня считать полустандартными (они фиксируются словарями, встречаются в художественных и публицистических текстах НКРЯ).
Для проверки гипотезы о соотношении стандартных / нестандарных форм  и взаимосвязи их с уровнем образования был выбран метод логистической регрессии со смешанными эффектами.  Размер выборки — 58 человек, 1929 высказываний (на этом этапе учитывались только случаи, где известен уровень образования говорящих). Предварительные результаты показывают, что говорящие с более высоким уровнем образования (полное среднее и выше) чаще используют литературные формы; менее образованные склонны использовать полустандартные и диалектные варианты.

Литература
Загороднюк А.А. Функционирование деепричастных конструкций в русской устно-разговорной речи // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2021. № 6. С. 205–211. DOI 10.52452/19931778_2021_6_205.
Земская Е.А., Гловинская М.Я., Китайгородская М.В. [и др.]. Русская разговорная речь: Фонетика. Морфология. Лексика. Жест. М.: Наука, 1983. 238 с. 
Кузьмина И.Б., Немченко Е.В. Синтаксис причастных форм в русских говорах. М.: Наука, 1971. 307  с.
Рожкова А.Ю. Деепричастия в спонтанной речи как маркеры уровня речевой компетенции говорящего // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 9. Филология. Востоковедение. Журналистика. 2011. № 2. С. 179–185.