Известно, что феномен Петербурга в культурном восприятии всегда имел мифологическую составляющую, носившую двойственный характер: на одном полюсе – «цивилизованный, европейский, идеальный» город, на другом – безжалостный город-убийца. Подробное исследование этого двойственного мифа «Петербургского текста» (В.Н. Топоров) в литературе XIX века, может быть продолжено в применении и к литературе XX века. Наиболее ярким примером отражения этого мифа служит «Поэма без героя». Несмотря на минимальность нарратива, в поэме отчетливо присутствует хронотоп. Переходность эпохи обусловливает три временных пласта в поэме: Прошлое (тени из тринадцатого года); Настоящее (современный для героини Ленинград); и Будущее (визит Гостя из Будущего), тесно спаянные между собой. Художественное пространство поэмы – это Петербург – Ленинград. Причем оба названия города фигурируют вместе, рядом друг с другом, и это совместное сосуществование двух топонимов-синонимов отражает временнОе соединение двух эпох. Город отмечен деталями-маркерами. Он имеет свой «язык», говорит своими улицами, площадями, зданиями, обладающими многочисленными коннотациями, и имеет свою мифологию, получившую развитие и продолжение в ахматовской поэме. Это позволяет рассматривать Петербург – Ленинград в поэме не только как локус, но и как субъект действия, как персонаж. В поэме развиваются два противостоящих петербургских мифа: космогонический (создание столицы Петром Великим «из тьмы лесов,  из топи блат») и эсхатологический (проклятие царицы Авдотьи: «Быть пусту месту сему!»). Это выражается в антиномии «город-грешник» - «город-праведник». «Грешный» город предстает в первой части поэмы. В первой главе появление теней из прошлого на новогоднем маскараде, где все они одеты литературными героями, «подавшими душу дьяволу», обозначено как «петербургская чертовня». В третьей главе, где описывается, жизнь, казалось бы, спокойного, благополучного города последнего года перед Первой мировой войной, в подтексте все время звучит траурный мотив, тема будущей смерти. Поэтому царицыно проклятье в поэме связано с мотивом возмездия за грехи. Всё, что происходило в этом городе и с этим городом впоследствии, воспринимается как возмездие за давний грех. При сопоставлении описания в «Эпилоге» поэмы блокадного Ленинграда с описанием Петербурга тринадцатого года отчетливо видно, что, при всей трагичности, в «Эпилоге» слышится голос надежды, светлые ноты. Город, искупивший неимоверными страданиями свой грех, превращается из «города-грешника» в «город-праведник». Именно этот город. как персонаж, как действующее лицо поэмы, и становится возлюбленным лирической героини.