В конце XVIII в. происходило новое разделение наук, из истории, географии, филологии выделялись этнография и лингвистика, создавались многоязычные словари. Становилось ясно, что для сравнения языков, для выявления языкового родства недостаточно коллекций слов — важны грамматические описания, отсутствовавшие у бесписьменных экзотических языков, осознавалась проблема достоверной фиксации текста. Самоедский (ненецкий) язык, первые записи которого появились в описании путешествия Н. Витсена (1705), относился именно к таким. Грамматика М. Кастрена опубликована только в 1854 г. Предвзятое отношение к самоедам и самоедскому языку разоблачал А. Шлёцер во «Всемирной истории» (1771), он же отметил трудности с записью текста на неизвестном языке. И. С. Фатер перевел этнографические заметки В. Крестинина (1808), затем неоднократно (1812, 1816, 1820) писал о самоедском языке (с обращением к информантам). Модифицировав вопросник Г. Л. Х. Бакмейстера «Idea et desiderata» (1773), И. С. Фатер попытался прояснить, как в самоедском языке выражаются разнообразные грамматические категории, прежде всего глагольные. Значительная часть вопросов строится на использовании одних и тех же слов, а некоторые из них образуют пары, минимально различающиеся грамматическими значениями. Изучение подобного рода вопросников может быть интересно для изучения истории полевой лингвистики. Известная статья Х. К. Габеленца (1851) была практически комментарием к данной статье И. С. Фатера. Его работы о самоедском языке — пример тщательного методичного собирательства. Фатер использовал материалы А. Шлёцера и его беспристрастный подход.