Из письма Толстого критику Николаю Страхову – 1876 год: «Во всём, что я писал, мною руководила потребность соображения мыслей, сцепленных между собою для выражения себя. Но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается в своём значении, когда берётся одна из того сцепления, в котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью, а чем-то другим, и выразить основу этого сцепления непосредственно словами никак нельзя… Нужны люди, которые руководили бы читателей в том бесконечном лабиринте сцеплений, в котором и состоит сущность искусства, и к тем законам, которые служат основанием этих сцеплений». Комментарий изобретателя киномонтажа Льва Кулешова классически ясен: «Более гениального определения  сущности монтажа («сцеплений»), чем сделал Лев Толстой, нельзя придумать!»  В этом же русле шла мысль Вертова. Конечно, не напиши Лев Николаевич своё письмо Страхову, монтаж всё равно был бы открыт и стал бы языком экрана.  Дело не в этом. Самое кино, как искусство, оказывалось в близком родстве с классической литературой, а не только с оптикой и механикой, химией и электричеством. Толстой не видел фильмов Гриффита; может, даже не ведал о существовании режиссёра. Зато Гриффит Толстого читывал и даже в ранние, доголливудские годы ставил короткометражки по его произведениям. Кто знает, какие монтажные ходы Гриффита навеяны смысловыми «сцеплениями» «Севастопольских рассказов» или «Анны Карениной»?