Поэтическая рефлексия автора на тему последнего десятилетия XX века находит отражение в грамматическом строе его текстов, составивших триптих «Книга конца». Одна из центральных идей триптиха – отрицание действия, возводящееся в поэтический прием. Особое значение приобретает категория запрета, выражаемая при помощи отрицательных императивов (прохибитивов), которые в книжной культуре свойственны преимущественно религиозным текстам. Религиозный генезис прохибитивов «Книги конца» обнаруживается и в отказе от диалоговых или сюжетных ситуаций, в которых запрет является наиболее уместным. Это свойственно как для сборника новелл («Книга пустот»), так и для сборников стихов («Флейта и прозаизмы», «Двери закрываются»), входящих в триптих. Функцией введения в текст отрицательного императива становится не привычное повествование о том, что произошло после нарушения запрета, а установление прямого диалога с читателем, передача собственного негативного опыта. Об этом говорит и отсутствие точного указания на адресата императивов, характерного для других книг Сосноры. Отказ от множественного числа в прохибитивах свидетельствует о создании коммуникативной ситуации «Я» – «ТЫ», но не между героями текстов, а между книгой и читателем. В последней книге триптиха раскрывается суть говорящего, поэтического «я». Адресант запретов наделяется одновременно чертами реальности и ирреальности. События, к которым отсылает поэтическое «я», с одной стороны, обнаруживают тесную связь с биографией автора, с другой – оказываются фантастическими. Создаваемый образ говорящего аккумулирует в себе как сугубо личные, так и глобальные качества, что подчеркивает его право не просто обращаться, но учить и запрещать. Негативные императивы в «Книге конца», таким образом,  становятся выражением личного и культурного опыта.