«Клаустрофобные» пространства в прозе В. Я. Брюсова
Анна Владимировна Гостева
Докладчик
аспирант
Воронежский государственный университет
Воронежский государственный университет
188
2014-03-11
13:30 -
13:50
Ключевые слова, аннотация
В работе рассматривается феномен «клаустрофобного»
восприятия и соответствующие ему способы обозначения пространства в прозе
В. Я. Брюсова. Это восприятие подразумевает ряд характерных реакций и ощущений: дискомфорт, волнение, ужас, паника, потеря ориентации в пространстве и
контроля над собой. Истоками такого конструирования пространства являются
сложившиеся в романтической литературе модели репрезентации замкнутых
пространств, а
также эстетические, психологические и философские предпосылки, актуальные для
символизма.
Тезисы
Работа представляет
собой анализ репрезентации пространства в прозе В. Я. Брюсова (на
материале романа «Огненный ангел» (1908) и малой прозы). Под «клаустрофобией» в данном случае понимается способ пространственной
самоидентификации субъекта, при которой конкретно-предметные, онтологические,
экзистенциальные и ментальные реалии провоцируют ряд специфических ощущений (дискомфорт,
волнение, ужас, паника).
Наше внимание сосредоточилось на объективно замкнутых и «страшных» пространствах; прежде всего, это широко представленные в произведениях Брюсова тюремные локусы, а также иные, перцептивно коррелирующие с ними (дом, двор, келья и т.д.).
В прозе Брюсова актуализирован продуктивный узнический дискурс русской литературы в русле барочной, готической и романтической традиций, что проявляется, в частности, в противопоставлении бытия узника и «прекрасной натуры», в критичности переживания времени, в «готических» мотивах, в демонизации тюремных реалий и т.д.; данные аспекты нашли отражение в прозе писателя. Романтическая литература акцентировала факт, что пребывание в тюрьме (независимо от его объективной причины) влечет неизбежные и необратимые изменения в сознании узника. Этот аспект был своеобразно трансформирован Брюсовым: замкнутое пространство лишь поначалу мыслится частью реальности, а впоследствии оказывается для субъекта инобытием, существующим по своим собственным законам («В подземной тюрьме», 1903; «Под Старым мостом», 1903). Кроме того, действие этого принципа не ограничивается у писателя «тюремными» локусами, но реализуется в любом относительно «герметичном» месте пребывания субъекта; замкнутое пространство закономерно организует иные измерения текста – нарративные и темпоральные.
Отметим, что помимо литературных истоков «клаустрофобного» конструирования пространства у В. Я. Брюсова, в работе анализируются эстетические, психологические и философские предпосылки этого явления.
Наше внимание сосредоточилось на объективно замкнутых и «страшных» пространствах; прежде всего, это широко представленные в произведениях Брюсова тюремные локусы, а также иные, перцептивно коррелирующие с ними (дом, двор, келья и т.д.).
В прозе Брюсова актуализирован продуктивный узнический дискурс русской литературы в русле барочной, готической и романтической традиций, что проявляется, в частности, в противопоставлении бытия узника и «прекрасной натуры», в критичности переживания времени, в «готических» мотивах, в демонизации тюремных реалий и т.д.; данные аспекты нашли отражение в прозе писателя. Романтическая литература акцентировала факт, что пребывание в тюрьме (независимо от его объективной причины) влечет неизбежные и необратимые изменения в сознании узника. Этот аспект был своеобразно трансформирован Брюсовым: замкнутое пространство лишь поначалу мыслится частью реальности, а впоследствии оказывается для субъекта инобытием, существующим по своим собственным законам («В подземной тюрьме», 1903; «Под Старым мостом», 1903). Кроме того, действие этого принципа не ограничивается у писателя «тюремными» локусами, но реализуется в любом относительно «герметичном» месте пребывания субъекта; замкнутое пространство закономерно организует иные измерения текста – нарративные и темпоральные.
Отметим, что помимо литературных истоков «клаустрофобного» конструирования пространства у В. Я. Брюсова, в работе анализируются эстетические, психологические и философские предпосылки этого явления.