Ключевые слова: архитектоника; пространство; Алма-Ата; Верный; фокализация

Микрокосм романа «Хранитель древностей» формируется за счёт описания пространства. Читательское восприятие топоса произведения подчинено взгляду рассказчика — Зыбина. Определяющей чертой его оптики становится погружение «в себя», уход от переживания событийного ряда к интроспекции. Причину подобного сдвига можно найти в социальном контексте 1930-х гг., связанном с нарастанием политической несвободы и усилением ощущения угрозы. Нарратор Зыбин защищается от происходящего остранением и переизобретением пространство вокруг. Его восприятие мифологизировано за счёт смешения временных пластов прошлого и настоящего. Любой топос он семантически воспринимает как «музей», референцию к вечности и личной памяти. Зыбин наделяет город Верный мифологическими чертами. Орнаментальность «многоуровневых садов» и замысловатых и причудливых дворцов коррелирует с лубочным светящимся макетом города из последней главы. Конструирование топоса сада на месте городского можно связать с желанием нарратора «космизировать» «другое» по отношению к нему пространство, заполнить лакуну недостающей гармонии. Также образ сада можно связать с идеей гетеротопии, совмещающей историческое, мифологическое и бытовое пространство («Сад есть минимальная частица мира, а кроме того, мир в его тотальности» [Фуко, 2006: 200]). Зыбин большую часть времени проводит в кабинете хранителя — на чердаке, на вершине вертикального пространства, наиболее удобной для созерцания и панорамного вида сверху вниз. Горный Гигант воспринимается Зыбиным уже не абстрактно, а мифологично в связи с прямым интертекстом райского сада («...ребята из 6‑й бригады играли в саду недалеко от стана и заметили большую змею. Она поднялась до первых ветвей яблони, срывала яблоки и ела» [Домбровский, 1993: 37]). В этом топосе мифообразующий лейтмотив змеи как неизведанного и чужеродного актуализируется. Раскопки и археологические находки в восприятии Зыбина также наделяют место значением проводничества между эпохами, формируют его как «музей под открытым небом». Музейный локус в романе обладает смыслообразующей функцией. По выражению Т. Л. Рыбальченко, это «ценностно значимый центр, из которого главный герой формулирует принципы существования в действительности» [Рыбальченко, 2014: 72]. Заглавный образ «хранителя древностей» ставит Зыбина в оппозицию имитационно-значимой деятельности рядовых сотрудников музея, подменяющих живое прошлое пустыми оболочками.
Таким образом, пространство романа «Хранитель древностей» воспринимается как «музей» разных пластов бытия, воображаемого (на уровне мифологем и легенд) и материального (отражённого в вещном мире). Таким оно становится под влиянием нарратора, смешивающего настоящее с прошлым, природное с культурным, личностно-субъективное с вечным.

Литература:
Домбровский Ю. О. Сочинения в 6 т. Т. 4. Хранитель древностей. М., 1996.
Рыбальченко Т. Л. Образный мир художественного произведения и аспекты его анализа. Томск, 2012. С. 1—130.
Фуко М. Другие пространства // Интеллектуалы и власть. М., 2006. С. 191—205.