Ключевые слова: Сульпиций Луперк; позднелатинская поэзия; экфрасис; латинское барокко

Позднелатинский поэт Сульпиций Луперк принадлежит к числу наименее изученных авторов. Строго говоря, о нем известно лишь то, что он должен был существовать; лишь на основании косвенных внутритекстовых признаков мы можем приблизительно судить о времени его жизни: вероятнее всего это вторая половина IIII в. по Р.Х. [Franzoi, 2001: 544]. Обсуждение данного позднелатинского памятника как такового выходит за рамки исследования; сейчас нам бы хотелось обратить внимание главным образом на образчик экфрасиса в элегии Сульпиция Луперка «De cupiditate» (v. 23—42). Исследовательские взоры обращались к этому месту дважды: [Franzoi, 2001; Smolak, 2008]; тем не менее, главный вопрос, возникающий в связи с данным экфрасисом, закрыть так и не удалось. Актуальность нашего исследования обусловлена фактической неразработанностью темы; дать подробный анализ упомянутого места у Сульпиция Луперка и является нашей целью.
Оба исследователя, занимавшиеся этой темой, полагают, что поэт описывает некое варварское племя; соответственно, своей задачей они видят атрибуцию этих варваров. A. Франзуа заключает, что это могут быть готы [Franzoi, 2001: 560]; K. Смолак, критикуя доводы A. Франзуа, приходит к выводу, что это могут быть гунны [Smolak, 2008: 45—47]. На наш взгляд, сама идея искать в живописуемом портрете натуралистическое описание — беспочвенна; выводы упомянутых исследователей основываются на доводах частных и косвенных. Так, Франзуа, исходя из резонного предположения, что Сульпиций Луперк принадлежал к галло-римской аристократии, пытается отождествить героев его экфрасиса с кем-либо из варваров, приходивших в Галлию. Это смелое допущение: даже если верно, что поэт был свидетелем готского нашествия, этого недостаточно, чтобы отождествить его героев с готами: в тексте экфрасиса нет ни одной черты, специфически характерной для готского народа. Главным аргументом Смолака становится употребляемое поэтом выражение os nudum 'голое лицо': исследователь вспоминает, что у гуннов не росли бороды, ибо младенцам изрезали лицо [Smolak, 2008: 45]. Нам представляется, что искалеченное лицо поэт мог бы назвать как угодно, но только не nudum; более уместным кажется понять этот эпитет в соответствии с его обычным, применительно к лицу, значением ‘выбритый’.
Наиболее резонным кажется искать объяснение фрагмента не в биографических или исторических спекуляциях, но в непосредственных художественных задачах текста. Мы исходим из первичности в поэтическом тексте поэтической (по Р. Якобсону) и эстетической функций языка; в таком случае приходится признать приоритет не внехудожественных, но художественных обстоятельств. Из синтаксиса обсуждаемого места возможно заключить, что портрет златолюбцев (v. 25—42) относится к прямо названному чуть выше римскому юношеству (v. 23). Вместе с тем, принимая во внимание барочную избыточность описания, мы полагаем, что целью поэта была не столько инвектива, сколько художественный эффект описания, вероятно не имевшего непосредственного отношения ко внехудожественной действительности.

Franzoi A. Un poeta della tarda latinità: Sulpicio Luperco Servasio // Bollettino di studi latini. F. II. 2001. P. 543—564.
Smolak K. «Wer sind denn die schon?» Barbaren in satirischer Kleindichtung der lateinischen Spätantike (zu Sulpicius Lupercus und Sidonius Apollinaris) // Epochen der Satire. Traditionslinien einer literarischen Gattung. Hildesheim, 2008. S. 35—54.