«Холмы, небо и лиловая даль»: лиловый, фиолетовый и сиреневый цвет в прозе А. П. Чехова и его современников
Валерия Андреевна Андоскина
Докладчик
магистрант 1 курса
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербургский государственный университет
Ключевые слова, аннотация
В докладе названия некоторых цветов — лилового, фиолетового и сиреневого — рассматриваются с точки зрения современного А. П. Чехову читателя: восстанавливаются «оттенки» (новизна и шаблонность, нейтральность и «экзотичность») каждого из них.
Тезисы
Ключевые слова: А. П. Чехов; пейзаж в литературе; цвет в литературе
Названия всех рассматриваемых в докладе цветов известны в России с XVIII – нач. XIX в., однако в чеховское время они употреблялись в различных контекстах и с различной частотой. Определение «лиловый»/«лиловатый» было наиболее распространенным и часто использовалось писателями и очеркистами XIX в. в пейзажных зарисовках при описании неба, облаков, тумана, теней и далей — так, и в «Степи» Чехова даль названа именно лиловой (причем это определение многократно повторяется).Обозначение «фиолетовый» было чуть менее популярным, однако считать «фиолетовый» и «лиловый» полноценными синонимами нельзя: современники Чехова могли использовать обозначение «фиолетовый» как более выразительный аналог нейтрального «лилового». Вероятно, по этой причине определение «фиолетовый» встречается в прозе и драме Чехова не так часто, как «лиловый», и всегда обозначает цвет, который представляется либо вычурным, излишне ярким (кафе «Фиолетовый гиппопотам» и кушетка в роскошной гостиной, обитая темно-фиолетовым бархатом, в ранних пародийных рассказах), либо фантастическим, невозможным в реальности (фиолетовые щеки в «Припадке»), либо невиданным, чудесным (фиолетовый луч солнца над морем в рассказе «Гусев»).Определение «сиреневый» было редким во второй половине XIX в. — как правило, «сиреневыми» называли предметы одежды, но не элементы пейзажа; у Чехова же определение «сиреневый» встречается дважды, причем в обоих случаях в описании природы: сначала в рассказе «Гусев» (небо над океаном), затем — в «Даме с собачкой» (вечернее море, освещенное луной). Вероятно, сиреневые небо и морская вода в двух этих рассказах могли показаться необычными читателю конца XIX в.: современник Чехова назвал бы море и небо лиловыми или фиолетовыми, но не сиреневыми. Для читателя XXI в. «соотношение» между этими названиями цветов изменилось: «сиреневый» и «фиолетовый» уже не воспринимаются как редкие, во многом изысканные определения, поэтому их первоначальное «звучание» следует отразить в комментарии к новым изданиям прозы и драмы Чехова. При подготовке доклада были использованы материалы Национального корпуса русского языка.
Доклад подготовлен при финансовой поддержке РНФ (проект № 22-28-00978) в СПбГУ.
Названия всех рассматриваемых в докладе цветов известны в России с XVIII – нач. XIX в., однако в чеховское время они употреблялись в различных контекстах и с различной частотой. Определение «лиловый»/«лиловатый» было наиболее распространенным и часто использовалось писателями и очеркистами XIX в. в пейзажных зарисовках при описании неба, облаков, тумана, теней и далей — так, и в «Степи» Чехова даль названа именно лиловой (причем это определение многократно повторяется).Обозначение «фиолетовый» было чуть менее популярным, однако считать «фиолетовый» и «лиловый» полноценными синонимами нельзя: современники Чехова могли использовать обозначение «фиолетовый» как более выразительный аналог нейтрального «лилового». Вероятно, по этой причине определение «фиолетовый» встречается в прозе и драме Чехова не так часто, как «лиловый», и всегда обозначает цвет, который представляется либо вычурным, излишне ярким (кафе «Фиолетовый гиппопотам» и кушетка в роскошной гостиной, обитая темно-фиолетовым бархатом, в ранних пародийных рассказах), либо фантастическим, невозможным в реальности (фиолетовые щеки в «Припадке»), либо невиданным, чудесным (фиолетовый луч солнца над морем в рассказе «Гусев»).Определение «сиреневый» было редким во второй половине XIX в. — как правило, «сиреневыми» называли предметы одежды, но не элементы пейзажа; у Чехова же определение «сиреневый» встречается дважды, причем в обоих случаях в описании природы: сначала в рассказе «Гусев» (небо над океаном), затем — в «Даме с собачкой» (вечернее море, освещенное луной). Вероятно, сиреневые небо и морская вода в двух этих рассказах могли показаться необычными читателю конца XIX в.: современник Чехова назвал бы море и небо лиловыми или фиолетовыми, но не сиреневыми. Для читателя XXI в. «соотношение» между этими названиями цветов изменилось: «сиреневый» и «фиолетовый» уже не воспринимаются как редкие, во многом изысканные определения, поэтому их первоначальное «звучание» следует отразить в комментарии к новым изданиям прозы и драмы Чехова. При подготовке доклада были использованы материалы Национального корпуса русского языка.
Доклад подготовлен при финансовой поддержке РНФ (проект № 22-28-00978) в СПбГУ.