С возникновением пристального интереса лингвистов к сравнительно-сопоставительному языкознанию в начале XIX в. не раз отмечалось, что литовский язык из всех современных индоевропейских языков по своей фонетической, грамматической, морфологической и лексической структуре наиболее близок праиндоевропейскому субстрату. Значимость литовского языка для исследований в области славистики для многих лингвистов была и остается совершенно очевидной [Балалыкина 2009: 50]. Известный французский лингвист А. Мейе отмечал: «Тот, кто хочет знать, как говорили наши предки, должен приехать послушать, как говорит литовский крестьянин», а русский славист А. Гильфердинг писал: «Без литовского языка научное исследование славянского невозможно, немыслимо…» [Гильфердинг 1868: 367]. Лингвистические данные литовского языка представляют собой  богатый материал для славянской этимологии (достаточно вспомнить такие классические примеры, как kaina – ‘цена’, kunigas — ‘князь’, keturi — ‘четыре’ (славянская палатализация k/č) , geležis – ‘железо’ (палатализация g/ž) и т.п., а также и для толкования многих славянских слов, которые утратили свою мотивировку, тогда как в литовском она до сих пор остается прозрачной. Среди них, например, рука — ranka — от лит. глагола renkti — ‘собирать’, т.е. ‘собирающая, берущая’, galva – ‘голова’, мотивированное лит. глаголом galvoti — ‘думать’, pilvas — лит. ‘живот’ этимологически связывается со славянским полный, т.е. ‘наполнитель’, gerklė — ‘горло’ от глагола gerti — лит. ‘пить, т.е. то, что пьет (того же корня славянская форма с палатализацией g/ž — ‘жрать’), zuikis — ‘заяц’, лексема, мотивирована глаголом žaisti — ‘играть, прыгать’, русск. бес, восходящее к литовскому прилагательному baisus — ‘страшный’, русск. писать, однокоренное со словом пестрить, соотносимое с лит. piešti — ‘рисовать’ и многие другие, рассматриваемые в докладе.
Близость литовского языка к древнему праязыку отмечается всеми лингвистами, занимающимися сравнительно-сопоставительным языкознанием, индоевропеистикой, праславянским языком, балто-славянским единством, в том числе И. А. Бодуэн де Куртенэ писал: «Из живущих в настоящее время арио-европейских языков литовский язык сохранил древнейшее состояние, как со стороны звуков, так и стороны форм».
Как справедливо подчеркивала Ю. А. Лаучюте: «Уже прошло то время, когда изучение балтизмов в славянских языках ограничивалось скупыми сведениями в этимологических словарях балтийских и славянских языков и немногочисленными журнальными статьями. Стало очевидным, что балтизмы в славянских языках – это не просто факт, существенный для исторической лексикологии… Это составная часть более общего и фундаментального вопроса… о характере балтославянских языковых отношений» [Лаучюте 1982: 7].
Помимо этимологических лексических параллелей в докладе привлекается также ряд иллюстративного фразеологического материала, в частности, такие славянские устойчивые единицы, историческая образность и метафоричность которых может быть объяснена только путем привлечения балтийского языкового материала, как, например:
1. Компоненты русского устойчивого сравнения как кот наплакал не варьируются, однако литовский язык иллюстрирует сам процесс переноса значения. Наряду с литовскими фраземами kaip/kiek katinas priverkia — ‘как/сколько кот наплакал’ мы встречаем такие варианты, как kaip/kiek katinui ašarų — букв. ‘сколько у кота слез’, т.е. ‘мало чего-либо’, kaip katino ašara — букв. ‘как слеза кота’ в значении ‘мало’ и др. По сравнению с русским устойчивым сравнением как кот наплакал литовский фразеологизм отличается широкой вариативностью, что говорит о языковой актуальности этой образной модели в литовском языке, где «плакать» может не только кот, но и петух, корова, заяц и лягушка: Kiek gaidžio ašara! — ‘Как слеза петуха’, т.е. мало и т.п.
2. Общеславянский фразеологизм класть/положить зубы на полку — ‘голодать’ имеет несколько объяснений, но его исконный смысл проясняется только в сопоставлении с литовским языковым материалом: помимо полного эквивалента dėti/padėti/sudėti dantis ant lentynos — ‘класть/положить/сложить зубы на полку’ во многих устойчивых единицах фиксируется замена глагольного компонента ‘положить’ и ‘повесить’, причем глагол padėti — ‘положить’ сочетается исключительно с компонентом lentyna – ‘полка’, тогда как с глаголом pakabinti — ‘повесить’, мы встречаем целый ряд вариаций образов, что проясняет смысл данного метафористического образа — букв. ‘повесить зубы’ (на полку, на стену, в погребе, на кол, на гвоздь, на забор, на плечи) в том же значении — ‘голодать, остаться голодным’.
3. Одним из этимологических объяснений фразеологизма комар носу/носа не подточит — ‘аккуратно, не придраться’ — является то, что глагол подточить здесь употребляется в значении ‘всунуть, пропихнуть, вставить’, о чем свидетельствуют языковые данные литовского языка в рамках этой фразеологической модели и проясняют этимологическую образность русского выражения. Этимологию образности этого фразеологизма можно проиллюстрировать литовским материалом. Фразеологизм uodas neįkištų nosies — букв. ‘комар бы не вставил носа’ употребляется в двух значениях: 1) ‘очень много, тесно, густо, мало места’, 2) ‘не придраться, идеально, тщательно, без изъянов’.         
В заявленном докладе делается краткий, но иллюстративный обзор балто-славянских лексических параллелей с привлечением материалов из русского, польского, украинского, а также литовского и латышского языков.    
Литература:
1. Балалыкина Э.А. К вопросу о значении литовского языка для исследований в области истории русского языка // Ученые записки Казанского государственного университета. Гуманитарные науки. Том 151, кн. 6. – Казань, 2009. – С. 50-59.
2. Гильфердинг А. Литва и Жмудь // Гильфердинг А. Полное собрание сочинений в 4 т. – СПб., 1868. – С. 113-118.
3.Лаучюте Ю.А. Словарь балтизмов в славянских языках. – Ленинград, 1982. – 211 с.
4. Frazeologijos žodynas. – Vilnius, 2001. – 886 p.