Принятая в настоящее время в исторических исследованиях междисциплинарность предполагает, в том числе обращение к художественной литературе как историческому источнику. Востребованность художественного текста обусловлено рядом факторов: «недоверием» к глобальным историческим построениям (метанарративам); поиском новых «объяснительных стратегий» и объектов исследования; «открытием» (для постсоветского времени) ранее неизвестных произведений русских и зарубежных авторов; появлением такого направления в методологии истории, как «новый историзм» [1, 4]. Возникшее в США в 80-х годах ХХ века и сформулированное С. Гринблаттом, это направление предлагает литературоведам и историкам не разделять «историчность текстов» и «текстуальность истории». По сути, речь идет о проверке/уточнении знания, полученного в результате исторического исследования, посредством насыщения его знанием, полученным из литературных источников. Примером такого синтеза может служить вышедшая в 2021 г. «Новая литературная история Америки» [2]. Вместе с тем реконструкция истории на основе художественного нарратива порождает ряд вопросов, среди которых наиболее сложный был поставлен Ф. Анкерсмитом в статье «Правда в литературе и истории» [3]. Исходя из тезиса о том, что «роман выражает истины о человеке», Анкерсмит показывает, что в различных культурах и литературных традициях эти истины могут сильно различаться. Так, сопоставляя англосаксонский роман (объективистский, экстерналистский) и французский роман (субъективный и интерналистский), он заключает, что существуют разные типы истины, что находит отражение также и в историческом сочинении. Более того, поиск единственной истины в научной историографии, по его мнению, ведет к фрагментации знания о прошлом, «измельчению исторического образа в результате все возрастающей специализации» [3, с.8]. Последнее, по мнению Анкерсмита, есть результат расхождения истории и литературы, которое он рассматривает как  трагическое развитие обоих жанров. «В пустоте — а роман и история разошлись, — возникла традиция, которая в некотором смысле заполнила ее. Я имею в виду психоанализ. «…» Можно утверждать, что психоанализ устраняет дисбалансы между романами и историографией» [3, c.10]. Концепция Ф. Анкерсмита, хотя и вызывающая ряд возражений, тем не менее, находит свое подтверждение как в исторических исследованиях последних лет (обращение к несобытийной истории, например, к истории эмоций), так и в художественной литературе (например, роман Д. Томаса «Белый отель» или «Кларкенвельские рассказы» П. Акройда). Проблема истины в истории и литературе не исчерпывает круг вопросов, связанных с их взаимодействием в научном поле. Говоря о методологии истории, следует отметить неизбежность обращения к художественным текстам как к составной части объяснительной стратегии историка. Блестящим примером здесь может стать философский анализ русской революции, предпринятый Н.А. Бердяевым в работе «Духи русской революции», источниками для объяснения причин которой послужили произведения Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого. Другим знаковым явлением в историографии следует назвать труд М. Оссовской «Рыцарь и буржуа», где на текстах европейских хроник и иных нарративов исследуется процесс формирования западной морали и этических принципов от Средневековья к Новому времени. Эта работа в значительной степени может объяснить тот ментальный разрыв, который свойственен бинарной оппозиции «Россия-Запад», в частности становится очевидным результат отсутствия в русской истории эпохи рыцарства, пришедшейся по времени на период татаро-монгольского ига. В данном случае рыцарский эпос, куртуазные романы стали для польской исследовательницы основными источниками сугубо академического повествования. Не менее органично художественные тексты вписываются в сочинение М.К. Любарт «Семья во французском обществе. XVIII–XX вв.». Перечень работ в области истории, культурной антропологии, интеллектуальной истории, где предпринят анализ и синтез текстов из сопредельных областей, может быть достаточно объемный и разнообразный. Исторической репрезентация, в которой присутствует художественный текст или которая полностью основана на художественном тексте, предполагает следование целому ряду методологических установок, что есть уже предмет методологии истории. При этом не утрачивает своего значения простой и ясный тезис В.Г. Белинского о том, что история показывает, что было, а литература — как было.
1. Анисимова А.Э. «Новый историзм»: Науковедческий анализ. М., 2010.
2. Новая литературная история Америки / под ред. Грейла Маркуса и Вернера Соллорса / пер. с англ. М., 2021.
3. Ankersmit F. Truth in Literature and History // Narrative. 2010. Vol. 18. No. 1.
4. Greenblatt S., Gallagher C. Practicing the New Historicism. L., Chicago: Univ. of Chicago Press, 2000.