Работа посвящена исследованию семантики и дистрибуции перифрастических инфинитивных конструкций с глаголами имѣти и хотѣти в позднесреднерусской письменности. Эти конструкции встречаются в древнерусских текстах начиная с первых письменных источников, а традиция их употребления связана с первым южнославянским влиянием (ср. грамматикализацию обеих перифраз в рамках единой парадигмы будущего времени в болгарском языке). Однако дальнейшая эволюция этих конструкций в русской письменности происходила по внутренним законам, уже не зависевшим от южнославянских образцов. Особенности функционирования конструкций с имѣти и хотѣти в памятниках древнерусского и раннесреднерусского периодов, а также в старославянской письменности достаточно хорошо изучены (ср. работы Э. К. Мустафиной, И. С. Юрьевой, М. Н. Шевелевой, А. А. Козлова и др.). В частности, в работах М. Н. Шевелевой [Шевелева 2019] показано, что конструкции с имамь выражали прежде всего внешнюю (т.н. онтологическую) необходимость, тогда как обороты с хочу (хощу) — проспективное значение и близкое к нему модальное значение внутренней необходимости. При этом ситуация в позднесреднерусской письменности — т.е. непосредственно перед разрушением старой системы и переходом к новой в эпоху формирования литературного языка нового типа — практически не подвергалась исследованию. Настоящая работа нацелена на преодоление данной лакуны. Обращение к источникам этого периода, предшествовавшего утрате перифрастических форм с глаголами имѣти и хотѣти, позволит полностью реконструировать пути семантической эволюции данных форм. Материалом для исследования послужили тексты второй половины XVII в. в объеме старорусского корпуса Национального корпуса русского языка, которые включают более 8 млн словоупотреблений из текстов различной жанровой и диалектной принадлежности. В качестве дополнительного источника привлекались данные картотеки Словаря русского языка XI–XVII вв. Исследования по данной проблематике на материале больших корпусов текстов в исторической русистике до сих пор не предпринимались. Материал источников показывает, что в позднесреднерусский период мы имеем дело с двумя конкурирующими конструкциями, использующими разные формы презенса от глагола имѣти: имамь и имѣю. Если в ранний период конструкция с имѣти испытывала влияние церковнославянских образцов, то в позднесреднерусский период на нее оказывала влияние польская конструкция с глаголом meć [Moser 1998: 330‒335]. Перифразы с имамь и имѣю имели широкий спектр значений в области модальности, включавший как исконное значение онтологической необходимости, так и значения деонтической необходимости, эпистемической необходимости и даже значения намерения и типичного действия в прошлом. Конструкции с разными вспомогательными глаголами практически не различались семантически, однако имели различную дистрибуцию в источниках: первая конструкция, по-видимому, воспринималась как более архаичная церковнославянская, вторая — как ее более модернизированный европеизированный вариант, ср.: Отныне же всегда имеет сердце мое в покое пребывати, егда красную узрю жену Астины венец носящую [Артаксерксово действо (1672)]; Тебе служити имут прекраснейшая всех жен. [Артаксерксово действо (1672)]. В позднесреднерусский период под влиянием польского языка инфинитивная конструкция с глаголом имѣти также приобрела возможность употребляться со вспомогательным глаголом в прошедшем времени, калькируя при этом семантику польской перифразы [Hansen 2001: 392]: но естли б имела еще старая глава моя узрети, что Есфирь мою царицею обирати будут [Артаксерксово действо (1672)]. Конструкции с глаголом хотѣти не приобрели такого широкого спектра модальных значений, как конструкции с имѣти: они, помимо своего исконного значения желания и намерения, вплоть до конца XVII в. продолжали широко употребляться в значении близкой возможности, в т.ч. в сочетании с неодушевленным субъектом, ср.: В том пристанище Святаго Петра наехали мы филюгу, которая хочет иттить до Малтийскаго острову. [Путешествие стольника П. А. Толстого по Европе. 1697–1699 (1699)]. В этом значении хотѣти мог употребляться в форме презенса, причастия и прошедшего времени. В редких случаях была возможна контекстуальная утрата значения близкой возможности и выражение чистой референции к будущему, ср.:  Царь… рече им: «Верныи послы! Хотите ль вы веровати нашимъ идоломъ и угодником, Рахлию и Бахмету?» [Сказание о царе Василии Константиновиче (конец XVII–начало XVIII в.)]. Однако таких примеров чрезвычайно мало, что не позволяет говорить о дальнейшей грамматикализации этой конструкции. У перифраз с хотѣти и имѣти отчетливо выделяется семантическая зона, в которой их семантика пересекается: обе конструкции в письменности конца XVII в. могут выражать значение намерения, возможности и необходимости, однако контекстуальные условия для развития такого рода значений являются различными.
Литература:
Шевелева М. Н. К проблеме грамматической семантики конструкций типа имать быти vs. хочеть быти в ранних восточнославянских текстах // Русский язык в научном освещении. 2017. № 2 (34). C. 194–218.
Hansen B. Das Modalauxiliar im Slavischen. Grammatikalisierung und Semantik im Russischen, Polnischen, Serbischen/Kroatischen und Altkirchenslavischen. (Slavo-linguistica 2). München: Verlag Otto Sagner, 2001.
Moser M. Die polnische, ukrainische und weißrussische Interferenzschicht im russischen Satzbau des 16. und 17. Jahrhunderts. Frankfurt/Main etc.: Peter Lang, 1998.