В письменных памятниках древнего Ближнего Востока на шумерском, аккадском и древнееврейском языках упоминаются десятки различных наименований насекомых, контексты употребления которых нередко позволяют судить как о возможной семантике данных терминов, так и о хозяйственном и культурном значении тех или иных насекомых в древности. В библейских и клинописных источниках имеются описания разрушительных нашествий различных видов насекомых, в особенности саранчи, или же подчеркивается опасность, которую представляют те или иные паразитирующие или ядовитые насекомые. С другой стороны, отдельные виды насекомых могли употребляться в пищу. Как в клинописных, так и в библейских источниках сохранились упоминания саранчи или схожих насекомых как продукта питания, достойного царского стола. Особую ценность имеют т. н. лексические списки, памятники клинописной лексикографической традиции, к которым относятся, среди прочего, списки животных. В шумеро-аккадских списках 1-го тыс. до н. э. насекомым и другим беспозвоночным посвящен пространный раздел из 132 строк [Heimpel 1976-1980: 105-106]. Клинописная лексикографическая традиция, по всей видимости, нашла отражение в Пятикнижии в списках разрешенных или запрещенных в пищу животных; к таким спискам относится, в частности, список разновидностей саранчи (Lv 11:22). Исследование наименований стадий развития насекомых представляет собой особую проблему, поскольку большинство насекомых на протяжении своей жизни претерпевают значительные метаморфозы. В связи с этим личинки или куколки могли восприниматься в качестве самостоятельных видов, а их наименования могли не связываться с обозначениями тех же насекомых на взрослой стадии (т. н. имаго). Тем не менее, в некоторых библейских и клинописных источниках находит отражение опыт наблюдения за жизненным циклом насекомых, в частности, разновидностей саранчи, и засвидетельствованы термины, которые могли обозначать различные стадии их развития. В книге пророка Наума приводятся несколько сравнений, в которых фигурируют три наименования саранчи (ˀarbä, yäläq, gob gobåy, Na 3:15–17). Примечательно сравнение торговцев (rokel) с саранчой yäläq, которая «сбрасывает кожу и улетает» (påšaṭ wayyåˤop, Na 3:16). Здесь имеет место описание последнего этапа жизненного цикла саранчи, которая после очередной линьки переходит во взрослую, крылатую стадию. По всей видимости, лексема yäläq обозначала в данном контексте предпоследнюю, бескрылую стадию развития насекомого, и саранча-yäläq отличалась от способных летать ˀarbä и gob gobåy в Na 3:15 и 17. Четыре наименования, которые, вероятно, также обозначали стадии развития саранчи, перечислены в двух пассажах в книге пророка Иоиля: «Что осталось после gåzåm, пожрал ˀarbä, что осталось после ˀarbä, пожрал yäläq, что осталось после yäläq, пожрал ḥåsil» (Jo 1:4); «… годы, которые пожрали ˀarbä, yäläq, ḥåsil и gåzåm» (Jo 2:25). Лексема ˀarbä должна была указывать на взрослую, летающую саранчу; термин yäläq обозначал бескрылую, возможно, предпоследнюю стадию развития этого насекомого. Наименование ḥåsil, вероятно, также указывало на одну из бескрылых стадий [Thompson 1955: 54]. Определить семантику обозначения gåzåm сложнее. С одной стороны, в двух списках gåzåm упоминается в разных местах: в Jo 1:4 на первом месте, а в Jo 2:25 — на последнем, что затрудняет интерпретацию последовательности терминов как стадий развития насекомого. С другой стороны, имеется еще один контекст, где упоминается gåzåm, который губит сады и виноградники, фиговые и оливковые деревья (Am 4:9); здесь gåzåm, скорее всего, должен был указывать на взрослую особь. Борьба с нашествиями саранчи описана в нескольких клинописных письмах на аккадском языке из города Мари (совр. Телль-Харири, XVIII в. до н. э.). Стадия развития особей во время нашествия оказывается существенной: от нее зависели дальнейший путь и скорость передвижения популяции, а также способ борьбы с вредителем. В некоторых случаях вместо собирательного наименования eribu используется лексема ṣarṣar, которая судя по контекстам в письмах из Мари (в частности, ARM 27 28), означала здесь именно бескрылую саранчу, передвигающуюся «пешком». Централизованная борьба с саранчой велась также и в новоассирийский период, что известно благодаря четырем письмам, датируемым около 710 г. до н. э. Организованно уничтожались как полчища взрослых особей, так и кладки яиц насекомых (акк. luppu), которые выкуривались дымом можжевельника (SAA 1 103) [Heimpel 1996: 103, 110–111]. Кроме того, в шумеро-аккадских списках животных 1-го тыс. среди разновидностей саранчи упоминаются лексемы zīru (zēru) и zirzirru (zerzerru), которые отождествляются с шумерскими терминами buru5 tur «маленькая саранча» и buru5 tur-tur «крошечная саранча», соответственно [DCCLT: LTBA 45 r ii 7-8, Ura 14 234]. По всей видимости, эти аккадские термины также могли использоваться в качестве обозначений саранчи или схожих насекомых на ранних стадиях развития.
Литература:
1. DCCLT: Digital Corpus of Cuneiform Lexical Texts. URL: http://oracc.museum.upenn.edu/dcclt/
2. Heimpel W. Insekten // Reallexikon der Assyriologie und Vorderasiatischen Archäologie. 1976–1980. 5. Band. S. 105–109.
3. Heimpel W. Moroccan Locusts at Qaṭṭunan // Revue d’Assyriologie et d’archéologie orientale. 1996. No. 90/2. P. 101–120.
4. Thompson J.A. Joel’s Locusts in the Light of Near Eastern Parallels // Journal of Near Eastern Studies. 1955. No. 14/1. P. 52–55.