Традиции встречи Нового года в нашей стране уникальны. Этот праздник создаёт особую реальность, иллюзорную и волшебную, в конструирование которой достойную лепту вносило отечественное кино. В фокусе внимания окажутся популярные новогодние, прежде всего советские, кинохиты, отражающие практики отмечания праздника, одновременно их задающие и нарочито вторгающиеся в повседневную рутину. Российское кино, опираясь на советские мифы, также активно ищет способы репрезентации новогодних ритуалов. Методом осмысления послужила возводящая повседневность в высшую реальность социология знания П. Бергера и Т. Лукмана, И. Гофмана, Г. Гарфинкеля. В отечественной модели массовой культуры Новый год оказался на перепутье между официальным, государственным и частным, личным, сопряжённым нередко с грустью, «сиротством как блаженством». Плану и директивам противостояла стихия, суета. В светское проникает сакральное, уходящее корнями в Рождество и одновременно в язычество. В обещании чуда детерминантой магического выступила категория кайроса — счастливого случая, который надо успеть «поймать», момента между прошлым и будущим (М. Ямпольский), и который удачно объясняет сакральное значение Нового года в отечественных кинолентах. Э. Рязанов в «Карнавальной ночи» заложил каноны новогоднего кино и критерии популярности жанра. В комедии сошлись общественная значимость, обусловленная несомненной творческой удачей, особенным интересом у аудитории, и уникальный «интегральный успех» (К. Разлогов). На фоне часов встреча Нового года организуется как публичный корпоративный карнавал в районном Доме культуры, способствуя и счастью личному — объяснению в любви молодых героев. Практика коллективного праздника прочно вошла в повседневность. С «Карнавальной ночью» историки связывают становление в советском обществе новой субкультуры, противостоящей официальной. Являясь массовыми, новогодние картины во многом выражали надежды и вкусы российской интеллигенции, и в этом смысле нужно говорить об интеллигентской субкультуре. С экрана, обеспечив «обратные связи», в народ влились узнаваемые мелодии. Киномузыка, способствуя формированию идентичности, стала самым убедительным показателем популярности. По одной строчке из песни узнают «своего», а когда это ещё и высокая поэзия, то можно говорить об уникальном ритуале пения в компании за новогодним столом романсов из фильмов — лирический механизм конструирования повседневности. К сожалению, прошла незамеченной. «Карнавальная ночь-2, или 50 лет спустя». Спрятанная внутри музыкального ревю злободневная практика рейдерского захвата воспринималась как обыденная и не праздничная. В недооценённом «Зигзаге удачи» — кайрос уже по названию — снятом на основе реальной истории, Новый год вплетён в рутину великолепно воспроизведённой повседневности. Грустная комедия, настроение которой создаёт старомодный вальс, придавая и новогоднюю праздничность, и щемящую ноту безрадостной обыденности, предлагает оригинальную практику совместной с коллегами погони за случайным выигрышем под бой курантов. Поместив в центр истории героев сложных, неустроенных, Рязанов наметил глубокий антропологический смысл новогоднего кино, что явилось предтечей «Иронии судьбы, или С лёгким паром». Главная «рождественская сказка для взрослых», также основанная на реальном случае розыгрыша, по социологическим опросам — самый любимый новогодний фильм. Под него наряжают ёлку, нарезают «оливье». Отправляются с друзьями в баню. Мечтают. Лирическая комедия с изумительной музыкой М. Таривердиева — квинтэссенция и кайроса, и социологических конструктивистских теорий, в центре которых – живая картина иронии судьбы над человеческими действиями. Ирония, парадокс, игра присущи самой социальной реальности (Бергер), интерпретируемые в духе этнометодологических экспериментов Г. Гарфинкеля «от обратного», суть которых — нарушение нормы. С точки зрения конструирования повседневной реальности фильм блестяще иллюстрирует парадоксы непредсказуемого счастья, заостряет вопрос о социальных устоях и традициях и их нарушении по воле случая. Не может быть готового, «запрограммированного» счастья. Кайрос творится конкретными людьми — друзьями и является коллективным. Для зрителя важен миф о роли случая, однако «happy end» здесь неоднозначный. При выходе на киноэкраны «сорвала кассу» «Ирония судьбы. Продолжение». Сразу же вызвала споры, поскольку часть зрителей не простили деконструкции мифа. Современные же коммуникационные технологии сделали иронию невозможной. Вторыми по зрительской любви признаются «Чародеи», под которых загадывают желание, как в «Песне про Снежинку», а по ту сторону экрана хозяйки разделывают селёдку. Окрашенная магией и волшебством, музыкальная сказка содержит элементы научной фантастики и советского производственного фильма. Новый год встречают в коллективе, не отходя от планового производства. Счастливый миг по-сказочному бьёт с громом и молнией. Кайрос в том, что надо успеть до 12-ти «расколдовать царевну», любимую. Поцелуем — ведьму-Алёнушка, очередным предложением в облике ряженого Деда Мороза — вопрошающую зеркало ведьму Шамаханскую. Песни на музыку Е. Крылатова ещё более популярны, чем сам фильм. Современное российское кино, не став столь же популярным, предлагает между тем более широкий выбор новогодних культурных практик, тесно встраиваемых в повседневность. Учитывая возрастные и гендерные различия, оно активно размывает границы между праздничным и обыденным. «Приходи на меня посмотреть» воспевает новогодние мечты в «элегантном» возрасте, что ничто не поздно. Сказочный «Мой парень — ангел», один из самых популярных новогодних фильмов, отражает забавные молодёжные студенческие практики. «Женскую» реальность под Новый год воспроизводят «Снежный ангел» и «Новогодний ремонт», «мужскую» — «Со мною вот что происходит» и «Верблюжья дуга». «Страна Оз», ставшая культовой (в интеллигентских кругах) — модель «опрокинутой» реальности, топоса, в которой иронизируется надо всем, что на Новый год раздражает.