На протяжении ХХ в. и в начале ХХI в. фантастическая литература ярко проявляет себя в культурном поле как СССР и России, так и зарубежных славянских стран. В целом на протяжении данного периода здесь сохраняется система взаимосвязанных разновидностей фантастического и некоторых родственных ему типов повествования (литературные волшебная сказка, притча, миф и др.), которая сложилась в европейском (включая российский) и североамериканском литературном регионе во второй половине XIX–первой трети ХХ столетия. Как специфический «большой жанр» фантастика предстает здесь в двух основных художественных формах — научная фантастика (science fiction) и фэнтези (fantasy), внутри которых выделяются в качестве различающихся традиций, или «поджанров», соответственно, научно-техническая («твердая») и социально-философская («мягкая») в первом случае и мистическая, эпическая, ужасная (а порой и некоторые иные) во втором. За границами «жанра» фантастика в качестве одного из элементов художественной структуры произведений представлена в литературе т.н. «мейнстрима», в том числе в творчестве крупных писателей, чьи книги включены ныне в национальные литературные «каноны» (М. Булгаков, К. Чапек, С. Лем, П. Вежинов и др.). Несмотря на общую системную устойчивость, фантастика и в узкой «жанровой», и в широкой «мейнстримовской» трактовке на протяжении ХХ в. и особенно на рубеже ХХ–XXI вв. претерпевает как в России, так и в Восточной Европе существенную эволюцию, которую целесообразно рассматривать в двух взаимосвязанных аспектах: социокультурном (т.е. с точки зрения функций фантастической литературы, ее читательской аудитории, отношения к ней официальных властей, доминирующей проблематики и т.д.) и собственно литературном (в плане эволюции художественных форм, смены доминирующих типов фантастического повествования, возникновения новых жанровых разновидностей фантастики и т.п.).
Доклад посвящен анализу эволюции жанровых парадигм в российской и инославянской фантастике конца ХХ–начала XXI вв. в сопоставлении с предшествующим периодом ее развития (1950–1980-е гг.). Во второй половине ХХ в. фантастика Восточной Европы под влиянием экстралитературных факторов в основном эволюционировала в русле советских образцов, восприняв от СССР прежде всего базовую трактовку НФ (к которой почти исключительно сводилось все разнообразие форм фантастического повествования) как «литературы крылатой мечты» и «лоции для потомков», выполняющей функцию воспитания человека коммунистического будущего. Вместе с тем в отдельных (и нередко лучших) своих проявлениях (творчество И. А. Ефремова, А. и Б. Стругацких, К. Булычева и др.) научная фантастика 1960–1980-х гг. являлась инструментом социальной критики, литературой философского эксперимента, поднимающей вопросы о будущем планеты и судьбах человечества. Это обеспечивало фантастике симпатию и поддержку серьезного читателя, в основном представителей технической и гуманитарной интеллигенции.
На рубеже XX–XXI вв. политические и культурные перемены в России и Восточной Европе привели к изменению вектора развития фантастической литературы. В содержательном и художественном плане наиболее заметной оказалась переориентация на западноевропейские и североамериканские модели, что повлекло за собой, в частности, смену лидирующего типа фантастического повествования – переход от НФ к фэнтези (в том числе к вновь созданной «национальной» версии жанра, т.н. «славянскому фэнтези»). В социокультурном аспекте ведущим стал уход фантастики как «жанра» в сферу «массовой литературы», регулируемой законами книжного рынка, с существенным изменением адресной аудитории, и, соответственно, читательских запросов и критериев оценки фантастических текстов. В приоритете оказались «коммерческие» образцы фантастической прозы, большей частью представляющие собой многотомные книжные серии с приключенческими сюжетами, разворачивающимися на просторах однотипных фэнтезийных миров. Тем не менее не была окончательно забыта и советская социально-философская традиция, а также критические возможности фантастики и ее прогностические функции.
Основные черты новейшей славянской фантастики будут показаны в докладе на примере произведений ряда российских (С. Лукьяненко, В. Панов, С. Логинов, Е. Лукин), украинских (М. и С. Дяченко, В. Аренев), польских (А. Сапковский, Т. Колодзейчак, Ц. Збешховский, Я. Гжендович) и болгарских (А. Славов, Я. Чолаков, А. Илиева) авторов. Наиболее интересными ныне идущими в ней процессами является, с нашей точки зрения, все большее распространение двойственной (одновременно «научной» и «фэнтезийной») мотивации фантастической посылки, ускорение темпов возникновения новых жанровых вариаций, стремление многих авторов примирить фантастический вымысел с реалиями прошлого и настоящего (реже — прогнозируемого будущего) различных регионов европейского континента. За границами «жанра», в литературе «мейнстрима», наиболее существенным на рубеже прошлого и нынешнего столетий оказалось влияние на фантастику философии и литературной практики постмодернизма. Специфика художественного вымысла в данной сфере может быть показана на примере отдельных образцов чешской (И. Кратохвил, М. Айваз, М. Урбан, А. Болава) и сербской (Г. Петрович, З. Живкович) прозы. Интересным представляется, в частности, проследить эволюцию фантастической посылки и образности от «карнавальных» и фантасмагорических форм 1990–2000-х гг. к своеобразному «фантастическому минимализму» последующих десятилетий.