В центре исследования находится вопрос адаптации политически ангажированного драматургического произведения из большевистской России – пьесы «Константин Терёхин (Ржавчина)» В.М. Киршона и А.В. Успенского — к специфическим требованиям коммерческого театра США — Бродвея, и связанные с ней текстуальные изменения советского оригинала. Определяются основные принципы творческо-организационной модели бродвейского театра, кардинальным образом отличающейся от репертуарного театра постреволюционной России — примат коммерции над художественностью, отсутствие государственной поддержки и цензуры, респектабельная и не принимающая радикальные политические идеи аудитория. Дается характеристика бродвейского театра «Гилд», рискнувшего в 1929 г. обратиться к пропагандистскому сочинению Киршона и Успенского. На американской сцене (режиссер Герберт Биберман) советская пьеса шла под несколько измененным названием — «Красная ржавчина» (Red Rust). Появление определения «красная» не несет выраженной идеологической оценки, поскольку режиссер Биберман на протяжении всей своей жизни не скрывал своих симпатий к Советскому Союзу и в 1930 г. вступил в Коммунистическую партию США. Измененное название оригинала за океаном указывало на его советское происхождение. Это было первым случаем использования лейбла «Made in the USSR» в истории американской культуры. Основные текстуальные изменения и постановочные решения советского оригинала за океаном рассматриваются в контексте социально-экономической жизни США «красных тридцатых». Обосновывается несоответствие отечественного драматургического материала специфике американского коммерческого театра. В вольном обращении театра США с текстом из большевистской России отмечается существенная роль отсутствия между этими странами нормативных актов об авторском праве, регулирующих неприкосновенность произведения. Характеризуются три источника, осуществивших текстуальную трансформацию советского оригинала – авторы франкоязычной адаптации с русского (Фернан Нозьер и Владимир Львович Биншток), американские переводчики с французского языка на английский (Вирджиния и Франк Верноны) и бродвейский режиссер-постановщик, ранее бывавший в Москве и стремившийся внести в текст то, что – по его мнению – не разрешала советская цензура (Г. Биберман). Основные текстуальные искажение, демонстрирующиеся в настоящей статье, свидетельствуют о стремлении авторов бродвейской постановки минимизировать идеологический пафос отечественного произведения. Однако и в таком сильно искаженном варианте постановка советской пьесы вызвала в театральных кругах США бурную политическую и художественную дискуссию, войдя в «десятку лучших» по мнению общества театральных критиков Нью-Йорка (New York drama critics).Радикальный прокоммунистический журнал «Нью мэссиз», назвав «Красную ржавчину» «по-настоящему великой пьесой Советской России» [Advertisement 1930], увидел в ней метафору трагической судьбы нашей страны: «Нина — это Россия; Терёхин — “гнилая” бюрократия, развращенная властью; Федор — новая сила, порожденная Советским государством и ведущая страну к социализму» [Hickerson 1930: 15]. Именно этот левый журнал впервые обратил внимание на существенное искажение идеи пьесы: «Было бы небезынтересно заметить, что название “Красная ржавчина” (случайно или нет) является ошибочным. В письме, адресованном Успенским во французский журнал “Монд”, значится: “Какое счастье, что в Париже эта пьеса называется правильно – La Rouille (‘Ржавчина’). Потому что в Германии она шла под заголовком Roter Rost (‘Красная ржавчина’). Абсолютно противоположный смысл! И в Лондоне постановка тоже называлась «Красная ржавчина». Мы протестовали, но все зря”» [Hickerson 1930: 14]. Хваля постановку театра «Гилд», американские сторонники Советской России, однако, сетовали, что идеологическая значимость оригинала оказалась снижена изображением не столь уж важной для них проблемы взаимоотношения полов. Другая же часть критики трактовала пьесу Киршона и Успенского как интересное антисоветское произведение. Разгорелся настоящий скандал, который грозил привести театр к банкротству, поскольку респектабельная бродвейская публика не была готова платить за билеты на этот спектакль немалую сумму. Два противоборствующих лагеря критиков смогло успокоить лишь мнение такого авторитета в области драматургии и театра СССР, как профессор Г. Дейна. Он заявил о неправомерности вторжения театра в текст советской пьесы, повлекшей перелицовку его смысла: «Из русского оригинала ясно, что в появлении “ржавчины” виновата не сама революция и не “красные”, а буржуазные элементы, нэпманы, т. е. “желтые”. Таким образом, постановку следовало бы назвать не “Красная”, а “Желтая ржавчина”» [Dana 1930]. В пользу своего утверждения профессор приводил придуманный театром пролог постановки — с декорациями Кремля и Мавзолея, музыкальным лейтмотивом из «Интернационала» и сирены. Данное исследование выполнено на основе материалов, находящихся в фондах Библиотеки редких книг и рукописей Бейнеке при Йельском университете, Библиотеки Хоутона при Гарвардском университете, Нью-Йоркской публичной библиотеки исполнительских искусств, Российского государственного архива литературы и искусства, и позволяет расширить представления о сценической судьбе отечественной драматургии в Америке.
Литература:
1. Dana H.W.L. Yellow Rust: The History of a Crime // New Masses. 1930. April. Vol. 5, № 11. P. 6.
2. [Advertisement] // New Masses. 1930. February. Vol. 5, № 9. P. 15.
3. Hickerson H. Theatre // New Masses. 1930. February. Vol. 5, № 9. P. 14–15.