Интернет-мемы являются широко обсуждаемым инструментом т. н. «онлайн-юмора», или «цифрового юмора». В узком лингвистическом смысле они понимаются как форма полимодального дискурса, имеющая стандартизированный вид и выполняющая определенные прагматические функции. Ряд исследователей рассматривают мем как носитель культурной информации, заключенной в визуальном и в текстовом компонентах (см. работы С.В. Канашиной, Л.В. Моисеенко, Е.А. Нежуры, Ю.В. Щуриной, З.Э. Саидовой, L. Shifman, A. Chesterman, M. Dynel, Th. Messerli). «Смысл мема … формируется не столько под влиянием знаковой формы, сколько под влиянием экстралингвистических, коммуникативных факторов с учетом культурного багажа, пресуппозиции, стереотипов и т. д.» [Канашина, 2018: 76]. В интернет-мемах обыгрываются разнообразные элементы культуры: идеи, песни, крылатые выражения из книг и фильмов, модные тенденции, обычаи, нормы поведения и др. Соответственно, можно предположить, что интерпретация мемов основана в первую очередь на знании актуального культурного фонда народа и затруднена в инокультурной среде. Задача настоящего исследования состоит в выявлении специфики понимания мемов, рожденных и функционирующих в арабской (в частности, в египетской) культурной среде, представителями русской лингвокультуры. В качестве материала было отобрано 12 мемов, распространенных в арабском сегменте интернета. Отбор мемов осуществлялся с опорой на два ключевых принципа — наличие в содержании мема элементов, характерных для арабской (египетской) лингвокультуры и отнесенность к различным типам лингвокультурной типологии мемов, представленной в [Ольховская, 2022]. В экспериментальный набор намеренно включались только такие мемы, в основе которых лежат универсальные ситуации, гипотетически понятные представителям любой культуры (отношения между людьми, поведение людей в бытовых ситуациях, негативные качества людей). Методом исследования был выбран опрос, реализованный в онлайн-режиме с помощью яндекс-формы. Экспериментальную группу составили 40 носителей русского языка, незнакомых с арабской культурой и языком. В качестве контрольной группы выступили 40 носителей арабского языка. Информанты получали набор египетских мемов (россияне – в переводе) и отвечали на вопросы, связанные с разными аспектами понимания мемов (общее понимание, узнавание персонажа, понимание взаимосвязи текста и картинки, понимание шутки). В результате анализа полученных данных были сделаны следующие наблюдения. В общем и целом понимание мемов русскими испытуемыми оказалось ожидаемо ниже, чем понимание материала носителями египетской лингвокультуры. Средняя разница в уровне понимания составила около 30 %. При этом нельзя говорить о том, что русская группа оказалась совершенно не способна к расшифровке арабских шуток. Напротив, большинство мемов оказались достаточно понятными для русских информантов. Среди них: мем со сценой из английского шоу «Свидание вслепую» про нарушение родителями личного пространства детей (уровень понимания русскими информантами — 75 %); мем с человеком, у которого вместо головы видеокамера, про коллегу-доносчика (62 %); мем с кошкой и котёнком про обыкновение матерей забирать у ребенка деньги, подаренные ему на праздник (60%); мем с журналистом и депутатом Мустафа Бакри про угодливого политика (52%) и др. Наименее понятными для русских испытуемых оказались такие мемы, как мем с сотрудницей госучреждения про бюрократизм (0 %), мем с сельчанином про ссоры (10 %), мем с самодельным магнитофоном про технологическую отсталость страны (22,5 %) и нек. др. Сложности в интерпретации, вероятнее всего, были вызваны непониманием визуального компонента мема — неузнаванием персонажей, прецедентных текстов и стереотипных образов. Однако иногда, несмотря на непонимание визуального компонента, русские информанты верно улавливали общую мысль и иронию мема. Например, никто из испытуемых не узнал президента спортивного клуба Муртада Мансура, который известен эксцентричным поведением и резкими высказываниями, тем не менее правильное понимание мема с ним продемонстрировали 40 %, близкое понимание — еще 12,5 %. Аналогичным образом ни один русский информант не опознал телеведущего Тауфика Укаша, но точное понимание мема с этим персонажем достигло 40 %, а близкое понимание — 37,5 %. Это ставит на повестку вопрос о роли визуального компонента в общем понимании поликодового текста. В некоторых случаях в ответах русских информантов наблюдается смещение акцентов в понимании мема. Например, мем «Когда покупаешь матери на день рождения столовые приборы, которыми будет пользоваться вся семья» египетские информанты интерпретировали в аспекте бесполезности подарка, в то время как представители русской лингвокультуры делали акцент на хитрости и личной выгоде дарителя («подарок вроде маме, а вроде и для себя»), а также на домашнем труде матери («мыть-то всё маме, скорее всего»). При расшифровке мема «Я, Трепач Балаболович, подтверждаю, что начну учебный год серьезно, буду регулярно делать уроки …» египтяне подчеркивали нерадивость и лень студентов, тогда как русские представители прочитывали его в контексте самообмана и невыполненных обещаний («о невыполненных обещаниях самому себе»). Проведенный эксперимент подтвердил, что мемы являются специфическими единицами лингвокультуры, в связи с чем представители иной культуры сталкиваются с различными сложностями при их интерпретации. Часть сложностей продиктована невозможностью расшифровать визуальный компонент мема, который может отсылать к медийной личности или прецедентному тексту. Другая часть носит более тонкий характер и нуждается в отдельном изучении.
Список литературы
1. Канашина С.В. Семантические особенности интернет-мема как полимодального дискурса // Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. 2018. Вып 16. С. 74–79.
2. Ольховская А.И. Интернет-мем как носитель национально-культурной информации // Русский язык в странах СНГ: положение, функционирование, коммуникация: Сб. мат. междунар. науч. конгресса. М.: Гос. ИРЯ им. А.С. Пушкина,