Эссе  «Апофеоз Мильтона» занимает особое место в творчестве Сэмюэла Джонсона, великого английского мыслителя и писателя XVIII столетия. В заглавии этого произведения есть указание на «видение»: "The Apotheosis of Milton, a vision". Как известно, в эпоху Просвещения пластичный и удобный для экспериментов жанр эссе становится полем преломления визионерской традиции, побуждая читателей к размышлению о духовном совершенстве, заключенном в красоте, нравственности и стремлении к истине [Соловьева 2008: 27]. В числе многих современников С. Джонсон обращается к визионерской поэтике с целью решения просветительских задач. Кроме указания на жанровую традицию, название эссе вызывает интерес и благодаря имени Джона Мильтона. Заложив основы изучения лирики и поэм своего предшественника, создав биографический образ поэта  в «Жизнеописании Мильтона», Джонсон сделал его героем своего аллегорического сюжета, в котором представлена целая галерея английских писателей, упокоенных в Вестминстерском аббатстве. Это знаковое для английской культуры памятное место иногда называется британской Вальгаллой в честь обители мертвых в скандинавской мифологии, самого светлого из миров. По контрасту с вечностью Вальгаллы, расположенной на небесах в Асгарде, Вестминстерское аббатство, находящееся в историческом центре Лондона, становится местом раздумий Джонсона над вопросами, актуальными для его эпохи: о природе души человека, о роли художника, об общественном назначении искусства.
Оригинально обыгрывая визионерский мотив посещения загробного мира и описывая блуждания героя — рассказчика по коридорам и залам аббатства, Джонсон вводит образ Гения места, выполняющего роль проводника. Появление этого традиционного для просветительских "видений» образа поводыря подчеркивает избранность души героя — рассказчика, который, испытывая «страх и восхищение», удостоен чести стать свидетелем высокого собрания английских бардов, посвященного «принятию великого Мильтона в это общество». Герой — рассказчик оказывается в кругу Дж. Чосера, Д. Драйдена, Б. Джонсона, Э. Спенсера, Ф. Бомонта, Т. Отуэя, М. Прайора, А. Каули, С. Батлера, судьбы которых представляют полярные примеры жизненного поведения: эгоистического, бесчестного или, напротив, добродетельного и даже героического. Пристально всматриваясь в появляющиеся в зале фигуры поэтов, герой — рассказчик запечатлевает детали костюмов, мимику, выражения лиц, отмечая, как нравы оставляют отпечаток во внешности. Так во взоре «бессмертного Драйдена» рассказчиком увидены «благородное негодование, смешанное с глубоким беспокойством» [Johnson 1787: 169]. В горьких раздумьях проводника раскрывается нравственный облик Т. Отуэя, удивляющего фамильярностью в манерах и небрежностью в костюме: его дарование могло бы вызвать больше уважения и любви современников, если бы поэт шел путем благочестия и не был склонен ко злу и к пагубе порока. В ходе заседания поэтов появляются многочисленные тома произведений Джона Мильтона, свидетельствующие о величии этого творца; в торжественной речи председателя утверждается, что Мильтон своими сочинениями разъяснял гражданские или религиозные права людей и тем самым оказывал благотворное влияние на человечество. Однако в толпе бардов начинает звучать голос Авраама Каули, оппонента Д. Мильтона и в интерпретации греческой поэтической традиции, и в общественно-политических взглядах. Разговор двух поэтов о трагических перипетиях в Англии времен правления Кромвеля историк Т.Б. Маколей изложит в 1824 г. в виде рассказа, а в своем эссе в форме «видения» С. Джонсон представил мнение Каули, которое противоположно оценке, данной председателем и поддержанной публикой. С точки зрения Каули, исследование творчества Мильтона позволяет убедиться в том, что он «приукрашивал и защищал самые бесчеловечные» поступки, «которые когда-либо позорили британские анналы» [Johnson 1787: 187–188]. Эффект неожиданности в завершении речи несогласного с общим восторгом Каули создан благодаря приему контраста, позволяющего передать обескураживающее впечатление, которое оказывает на публику гневная речь поэта и сложное представление Сэмюэла Джонсона о человеческом духе, о феномене славы, о поступках и деяниях художника, оцениваемых во временной перспективе неоднозначно. Повествование о «видении» торжественного собрания бардов обрывается многоточием и латинским изречением "caetera desunt", будто апофеоз Мильтона оказывается мнимым, иллюзорным, буквально видением, которое исчезает, но оставляет читателя в раздумьях о преподанном нравственном уроке. 
Таким образом, художественный потенциал средневекового жанра видения удобен С. Джонсону для выражения просветительской программы, призванной воспитать в читателях нравственное чувство, способствующее верной оценке противоречивой человеческой природы и определения добродетельного поступка, совершенного ради пользы других. 
Литература: 
Соловьева Н.А. Англия XVIII века: разум и чувство в художественном сознании эпохи. — М.: Формула права, 2008. — С. 4–26.
Эпштейн М. Эссеизм в культуре Нового времени // Эпштейн, М. Парадоксы новизны. — М. : Прогресс, 1987. — С.334–379.
Ярхо Б. И. Из книги «Средневековые латинские видения» // Восток-Запад: Исследования, переводы, публикации. — М., 1989. — Вып. 4. — С.21–43. 
Johnson S. The Apotheosis of Milton, a vision // The Works of Samuel Johnson, LL. D.: in eleven volumes. Vol. LI.Tales and Visions / ed.by J. Hawkins. –  London: print. for J. Buckland, J. Rivington and Sons, 1787. — pp. 163–188.