Задача исторической, идейной и литературной контекстуализации библейского апокрифа «Иосиф и Асенет» (далее ИиА), может решаться, в частности, сопоставлением с другими книгами Септуагинты. Хотя ИиА небольшое сочинение, в нем содержатся отсылки к 28 из 39 книг Еврейской Библии, так что плотность «цитаций» и разнообразие использованных книг  Септуагинты в ИиА исключительны. Но если по набору библейских книг, которые в ИиА чаще всего используются, этот апокриф подобен другим псевдоэпиграфам, то интерес к греческой Книге Есфири (далее Есф) в ИиА явно особый. Мы произвели обобщающие подсчеты по указателю цитат к изданию  Псевдоэпиграфов Чарльсворта [Delamarter 2002] и обнаружили, что из 24 отсылок к Есф во всем корпусе псевдоэпиграфов 16 приходится на небольшую ИиА. Доклад представляет собой попытку рассмотреть параллели между и ИиА (а из них большинство приходится на пространное дополнение в 4:17, молитвы Мордехая и Есфири) как  подтверждения тому, что Есф повлияла на ИиА в литературном и идейном отношении. Мы выделили три класса параллелей: лексико-стилистические, наиболее частотные, это библейские фразеологизмы и формулы. Отнесение к ним строится на частотности/стандартности. Если автор ИиА повторяет их в своем произведении, он только обозначает явным образом свой лексико-стилистический ориентир. Наряду с этим классом мы выделили топосы — связанные с библейскими реалиями клише, допускающие варьирование лексики. Самое сложное и интересное — аллюзии, где важна как раз уникальность, так как аллюзии — это отсылки к другому тексту с целью обогатить  авторский текст смыслами языка источника. Иногда аллюзии включают в себя прямые цитаты и сопоставительные противопоставления. Мы обнаружили более двух десятков параллелей между Есф и ИиА. Значительная часть их группируется вокруг главных персонажей: вокруг Есфири и Мардохея и Асенет и Иосифа, соответственно. Из выделенных нами параллелей двадцать приходятся на существующие только по-гречески молитвы (Есф гл. 4.17), а в молитвах ИиА сосредоточено наибольшее число молитвенных топосов, характерных для литературы Второго Храма. Несколько параллелей весьма выразительны. Например, уникальное выражение «архонт сатрапов», маркирующее начало как Есф, так и ИиА, и уникальное выражение «с ясным лицом», которое помещено в начале второй части ИиА; или описания одеяний и главных мужских и женских персонажей и покоев главных героинь. Эти параллели мы считаем сознательными литературными аллюзиями. Многие топосы используются с каким-то уникальным поворотом, либо даже как бы с обратным знаком, как противопоставление. На основании сопоставительного анализа параллелей в ИиА и Есф, а также рассмотрения литературной стратегии автора «Иосиф и Асенет» в целом, мы приходим к выводу, что автор ИА не просто писал языком, которым «вообще писали» в его (какое?) время. Он сочинял текст, достойный дополнить и продолжить Библию, как и созданные в Палестине на иврите или арамейском книга Премудрости Иисуса сына Сирахова, 1 Макк., Иудифь, Даниил и др. Поэтому мы полагаем, что автор повести пользовался не языком Библии, но самой Библией как литературным источником, отсылая к тем книгам и контекстам Библии, которые важны для автора повести в литературном и идейном отношении. Автор ИиА — глубокий знаток Св.Писания. Он оттачивает язык Септуагинты как литературный язык, гибкий и выразительный, лишенный грамматических варваризмов, но синтаксически бесспорно указывающий на свой образец — Библию. Предполагается, что потенциальный читатель знает Книгу Бытия наизусть и понимает аллюзии, отсылающие к ней и то, как автор играет с топикой, преображая ее в своих целях. Здесь зарождается переосмысление традиционного священного текста, мидрашистские принципы, но они находятся в рамках создания поэтического и символического повествования, в, собственно, мидрашах более позднего периода этого уже почти нет. По-видимому, помимо языковых и стилистических заимствований из Септуагинты, иудео-эллинистическая литература опиралась на Греческую Библию как источник образов, соотнесение с которым, намек на который, использование каких-то его фрагментов идет создаваемой книге на благо. Подобная опора на сверхреферентный источник, авторитетный не только и может быть не столько в литературном отношении, но влияющий на всю ткань новосозданной книги, может иметь разные степени от почти центона до отдельных меток-отсылок. Автор ИиА обыгрывает и даже цитирует греческий вариант Есф, однако его сочинение целиком противопоставлено Есф, но не полемически, как Книге Иудифи [Михайлова 2009: 221–233], а как другая возможность: обе книги ориентируются литературно и богословски на новеллу об Иосифе из Бытия и решают ту же задачу: учат «образу жизни в диаспоре», по выражению Д.Смит-Кристофера [Smith-Christopher 1994:243–265]. Однако здесь кроется и коренное отличие между ними, разница мироощущений. Автор ИиА предлагает еврею на чужбине не приспособиться к жизни местных людей и возвыситься среди них, дабы спасти свой народ, но открыть местным красоту и правду библейской веры и тем самым обратить и спасти всех людей, евреев и неевреев. В качестве дополнительного предположения мы позволяем себе высказать догадку, что автор Иосиф и Асенет получил греческую Есфирь из рук Досифея, который привез перевод Лисимаха в Александрию. Этого Досифея можно отождествить с одним из еврейских полководцев Клеопатры II. который происходил из Гелиопольского поселения Онии IV [Брагинская Н. В., Виноградов А.Ю., Шмаина-Великанова А.И  2010: 167–168].