Доклад посвящен выявлению жанровой специфики дневниковых записок воспитателя Павла I С.А. Порошина. Дневниковая форма «Записок» Порошина — запись по дням, фиксирование конкретных дат — определяет только внешнюю структуру повествования. Известно, что Порошин дорабатывал свои дневниковые записи, дополняя своими рассуждениями относительно системы воспитания и черт характера будущего императора. Таким образом, в «Записках» Порошина сочетаются два способа отражения действительности: собственно дневниковый — синхронный, и мемуарный — ретроспективный. В отличие от дискретного изложения фактов в типичных дневниках (например, А. Ржевского или А.В. Храповицкого), текст «Записок, служащих к истории Его императорского высочества» объединен идеей воспитания монарха, которая является центром  порошинской «истории Павла Петровича». Хотя временной промежуток, отделяющий непосредственную фиксацию произошедшего от присовокупления собственных размышлений и выводов, сделанных позже, невелик в сравнении с мемуарами как таковыми, но сделанные автором дополнения, отражающие его точку зрения, обеспечивают запискам Порошина целостность мемуарного повествования. Очевидно ориентируясь на будущего читателя, Порошин предваряет свой дневник этим предисловием. Эта нехарактерная для собственно дневниковых «повседневных записок» установка на «другого», безусловно, обращает на себя внимание и ставит «Записки» Порошина значительно ближе к собственно мемуарам, автор которых вполне отдает себе отчет, что его записи не носят интимного характера, а имеют надличностную (общественную и государственную) ценность. Приступая к своим «Запискам», Порошин, имел вполне четкую концепцию (образ) текста, который должен был у него получится в итоге. Традиция подобных воспитательно-биографических сочинений была обширна: от античных биографий философов и императоров до западноевропейских сборников анекдотов о «просвещенных государях». Как отмечает Е.К. Никанорова, «основным материалом» для таких сборников «служили маловажные, на первый взгляд, слова и поступки известного лица, имевшие отношение не только к публичной, но и к частной, домашней жизни» [Никанорова, 2001: 17]. В «Записках» Порошина образ идеального государя изображается в соответствии с отмеченной традицией, но предстает в процессе становления. Два плана повествования — частный (прогулки, обеды, режим дня, игры) и общественный (поведение на людях, во время официальных церемоний, праздников и т.п.) — становятся в последовательном повествовании Порошина ведущими и, в силу возраста героя, зачастую неразделимыми. Большое внимание уделено беседам, которые ведутся взрослыми в присутствии юного Павла за обедом или чаем. Порошин тщательно фиксирует, кто именно составляет наследнику компанию, подробно пересказывает, о чем разговаривают присутствующие. В определенном смысле такие фрагменты записок похожи на «Застольные беседы» Плутарха. Важно, что в таких застольных беседах постоянно присутствует образ Петра Великого. Анекдоты и предания о первом российском императоре «служат моделью должного поведения в определенной ситуации» [Никанорова, 2009: 39]. Именно образ Петра для XVIII в. является идеалом монарха и «символом обновленной России, и вокруг его личности складывается особая атмосфера возвеличивания, граничащая с обожествлением» [Стенник, 2006: 5]. Идеальный образ Петра  становится безусловным ориентиром в выстраивании концепции воспитания просвещенного государя и в «Записках» Порошина. Идея воспитания просвещенного государя сказывается в отборе фактов, интерпретации описываемых ситуаций повседневной жизни во дворце. Наблюдая за Павлом в повседневной жизни и во время «обыкновенного ученья», Порошин подмечает многое: кому симпатизирует Павел Петрович, кто из окружения ему неприятен, какие вопросы/предметы особенно интересуют, почему возникают перепады настроения, каков наследник в общении с другими и т.п. Но, ведя свои записки в форме дневника, Порошин не фиксирует «стенографически» абсолютно все, что происходит с его учеником, но старается показать среду, в которой воспитывается Павел, и очевидно выделяет для этого самые примечательные разговоры, события, слова и поступки будущего императора и его окружения, которые становятся частью общей картины. Двойной фокус «Записок» Порошина, обусловленный совмещением синхронного фиксирования происходящего и последовательного раскрытия идеи правильного воспитания будущего монарха, определяет общую повествовательную манеру. На фоне плавного течения дней с описанием пробуждения наследника, его занятий в течение дня, бесед за столом во время чая или обеда и т.п. часто выделяются достаточно яркие эпизоды, иллюстрирующие ум и нрав будущего императора. Одни из них по своей структуре и содержанию соответствуют историко-биографическому анекдоту, другие представляют собой классическую апофегму. Таким образом, «Записки, служащие к истории Его Императорского Высочества … Павла Петровича», являясь, по сути, дневниковыми записями, по манере повествования тяготеют к мемуарам как таковым: череда записанных эпизодов, в конце концов, выстраивается в единый кумулятивный сюжет, главным героем которого является юный Павел Петрович. Сам же Порошин предстает в своем дневнике не только как свидетель описываемых ситуаций, но как всезнающий  и размышляющий о возможных причинах и последствиях увиденного и услышанного автор.
Литература:
1. Никанорова Е.К. Исторический анекдот в русской литературе XVIII века: Анекдоты о Петре Великом. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. 468 с.
2. Никанорова Е.К. Мотив неузнанного императора в его сюжетных и текстовых модификациях (на материале исторических анекдотов XVIII — первой половины XIX веков) // Сибирский филологический журнал. 2009. № 1. С. 36–46.
3. Стенник Ю.В. Петр I в русской литературе XVIII века // Петр I в русской литературе XVIII века. (Тексты и комментарии). СПб.: Наука, 2006. С. 3–50.