Доклад посвящен рассмотрению особенностей употребления восходящего к тексту Библии словосочетания «арфа серафима» в творчестве русских поэтов — А.С. Пушкина, Г. Иванова, И. Меламеда и Е. Иванниковой. Формально не являясь библеизмом, поскольку в Св. Писании словосочетание не употребляется, оно состоит их двух существительных-библеизмов, связанных с содержанием Библии и употребляющихся в ней. Следует напомнить, что под поэтическим библеизмом автором понимается лексема, сверхсловная номинация или микоротект, восходящие к Библии и используемые в поэтическом тексте для тематического соотнесения с Писанием, для указания на аналогичную ситуацию, а также в стилистических целях [Сергеева 2015, Сергеева  2016].

Чрезвычайно интересно здесь то, что количественные и качественные изменения, происходившие с поэтическими библеизмами уже с конца 19 в. (библеизм постепенно перестает быть частью языковой картины мира и становится экспрессивно-стилистическим и эстетическим средством), почти не коснулись этого словосочетания, скорее всего, в связи с тем, что его интерпретация изначально связана с художественным текстом, причем находящимся у истоков русской классической литературы. Предстающий перед читателем в общеизвестном стихотворении А.С. Пушкина «Пророк» «шестикрылый серафим», действия которого частично повторяют рассказанное пророком Исайей, в тексте поэта «В часы забав иль праздной скуки…» представлен играющим на арфе, что в библейском тексте не упоминается. Однако пресуппозиция позволяет присовокупить к информации о том, что серафим — первый чин ангельской иерархии, знание того, что ангелы славят Господа своим пением, т. е. игра серафима на арфе в принципе возможна. В названном стихотворении, ставшим ответом А.С. Пушкина на стихотворное послание митрополита Филарета, посвященное его произведению «Дар напрасный…» литературоведы иногда видят образ самого митрополита, однако, помня о том, что поэт не был склонен преклоняться перед священнослужителями, скорее, следует говорить об огне божественном (вложенном, как у Исайи, так и в тексте Пушкина, серафимом в уста поэта) и о небесных звуках, которые становятся основой обожествленного творчества: «Твоим огнем душа палима Отвергла мрак земных сует, И внемлет арфе Серафима В священном ужасе поэт».

Около столетия спустя приведенное словосочетание, воспринимаемое не столько как библеизм, сколько как метафорический поэтический образ и цитата классика, становится в устах другого поэта, Г. Иванова, едкой иронией, переосмыслением провозглашенного величия поэтического творчества и его связи со сферой божественной, наглядно демонстрируя трансформацию восприятия и употребления библейской лексики, которая соотносится уже не только с высоким, значимым и поэтичным, но и с печальным и даже трагическим в стихотворении и «Голубизна чужого моря»: «Голубизна чужого моря, Блаженный вздох весны чужой Для нас скорей эмблема горя, Чем символ прелести земной.…Фитиль, любитель керосина, Затрепетал, вздохнул, потух  — И внемлет арфе Серафима В священном ужасе петух». Ирония, относящаяся к восприятию музыки божественных сфер, свидетельствует об изменении отношения к ценностям религиозным и поэтическим.

На протяжении 20 в. русские поэты достаточно часто употребляли библейскую лексику, в том числе в качестве маркера определенного известного сюжета. Однако текстов, ориентированных на собственно религиозное содержание, было немного, поэтому образ арфы серафима, который в равной мере является и библейским, и пушкинским, актуализировался (в религиозной поэзии) только в конце 20 в.         

Чрезвычайно интересно, что один из сборников интереснейшего автора к. 20-нач. 21 вв. И. Меламеда так и называется — «Арфа серафима». Словосочетание арфа серафима отчасти меняет значение «Тело милое!...чтоб не так невыносимо в смертный миг, в бессмертный час пела арфа серафима, разлучающая нас».

В поэме («опыте поэтической биографии») «Арфа серафима» еще одного русского поэта к. 20-нач. 21 вв., Е.В. Иванниковой, рассматриваемое словосочетание также становится названием, употребляясь и в самом тексте: «С рожденья арфа серафима Его без устали звала И небом выбранного сына В глухую келью привела».

Таким образом, можно утверждать, что библеизмы в русской поэзии могут употребляться не только как единицы, прямо соотносимые с текстом Писания, но и как образы, переосмысленные, трансформированные в тексте поэтическом и начинающие функционировать как семантически многослойные феномены смешанной структуры.

Список литературы

Сергеева Е.В. Библеизмы и интерпретация библейского сюжета в русской поэзии ХХ в. (на материале произведений А. Ахматовой и И. Бродского) В сборнике: Studia Petropolitana Biblica. Санкт-Петербургский государственный университет. Санкт-Петербург, 2015. С. 395–407.

Сергеева Е.В. Особенности употребления библеизмов в поэзии М.Кузмина. В книге: XLV Международная филологическая научная конференция. Тезисы докладов. 2016. С. 572–573.