Рассуждая о взаимоосоотнесенности автора и традиции в культуре Латинской Америки, В. Б. Земсков констатирует: «Творец не порождается Традицией –– он сам своими индивидуальными усилиями и своими новациями создает Традицию» [Земсков 2005: 13]. Именно писатель, наделенный функцией Первотворца, –– ключевая фигура латиноамериканской литературы. Роль личностного усилия, концептуальности, волевой созидательности, нацеленности на самотворение, на осознание своей цивилизационной особенности донельзя велика в этом регионе. На наш взгляд, именно случай Х. Л. Борхеса представляется наиболее симптоматичным и актуальным. Его поэтика обладает двойственной функцией: с одной стороны, Х. Л. Борхес формулирует новую латиноамериканскую традицию; с другой стороны, он синтезирует наследие разных традиций, препарирует их и выделяет наиболее устойчивые единицы: формулы, мотивные конструкции, мифопоэтические образы. 
В данном исследовании мы стремимся зафиксировать особенности подобного рода реконструирования традиций на материале поэзии Х. Л. Борхеса. В частности, особое внимание уделяется тому, как Х. Л. Борхес препарирует и переосмысляет образы и мотивы, сопряженные со скандинавской мифологией.
Наиболее сложным представляется поэтический образ Исландии. Глобально борхесовские «конструктивные элементы» Исландии можно разделить на две группы: общекультурные и индивидуальные. Говоря об общекультурных, следует заметить, что в ряде поздних стихотворений («Мидгардсорм», «Исландия», «В Исландии рассвет», «Гуннар Торгилльсон», «Тоска по настоящему», «К Исландии», «Эйнар Тамбарскельфир», «Элегия», «Вечности») обнаруживаются повторяющиеся мифопоэтические образы и мотивные структуры: в таких текстах, как «Мидгардсорм», «В Исландии рассвет», «Исландия», «Вечности» используется мотив замкнутости, закольцованности острова. В «Мидгардсорме», «Исландии» и «К Исландии» иносказательно упоминается корабль Нагльфар («К Исландии»: «Парусник, слаженный из ногтей умерших»; «Мидгардсорм»: «Облаченный в ногти мертвецов проклятый челн»; «Исландия»: «Корабль, построенный из ногтей мертвецов» [Борхес 2022]), в «Элегии» и «Исландии» педалируется образ Бальдра, в «Эйнаре Тамбарскельфире» и в тексте «В Исландии рассвет» упоминается Белый Христос. Однако, что самое важное, практически во всех текстах, посвященных Исландии, остров предстает пространством, не находящимся во времени, но при этом содержащем память времени. В «Исландии» Х. Л. Борхес называет остров «впадиной памяти», в «Эйнаре Тамбарскельфире» пишет: «Легенду эту кто-то сохранил в Исландии», в тексте «В Исландии рассвет»: «Время над ним не властно» и пр. В сущности, образ Исландии оказывается тесно сопряженным с референтной для Х. Л. Борхеса категорией мировой библиотеки — вневременной, но хранящей память о времени.
При этом необходимо отметить лингвистическую последовательность Борхеса: обращаясь к повторяющимся мотивам в разных текстах, он использует узнаваемые, а порою и вовсе одинаковые лингвистические средства. Так, например, кодируется Нагльфар. «К Исландии»: «La nave que dioses temen, labrada con las uñas de los muertos»; «Мидгардсорм»: «El barco maldecido que se arma con las uñas de los muertos», «Исландия»: «La nave que Alguien o Algo construye con uñas de los muertos» [Borges 2012]. Мотив закольцованности подчеркивается на синтаксическом уровне: используется параллелизм в тексте «В Исландии рассвет»: «El alba en Islandia… en Islandia el alba» [Ibid: 464]; в «Мидгардсорме» используется опоясывающая рифмовка, нарушающаяся лишь в финале, когда лирической герой просыпается и метафорически покидает пространство острова: «Su imaginaria imagen nos mancilla. / Hacia el alba lo vi en la pesadilla» (рус. «Страшит нас образ безобразной твари, / что видел я в предутреннем кошмаре») [Ibid: 618] и проч. Индивидуальные же особенности восприятия Х. Л. Борхесом Исландии, во многом мотивированные его поездкой по региону, заключаются в том, что Исландия оказывается пространством для любви: счастливой и неразделенной. Примеры тому видны в следующих текстах. «Гуннар Торгильссон»: «А я хочу помнить тот поцелуй, что ты мне подарила в Исландии», «Тоска по настоящему»: «Я отдал бы все на свете за счастье оказаться с тобою в Исландии», «К Исландии»: «Мне цели не достичь и ждут меня… Любовь, неразделенная любовь», «Исландия»: «Остров… несбывшихся чаяний».
Таким образом, совмещая индивидуальные ассоциации и мотивы с конструктами, отобранными из ряда общекультурных мифообразов, мотивов и ассоциаций, сопряженных с Исландией, Х. Л. Борхес осуществляет типичный для латиноамериканского автора культурный синтез: тщательно отбирая и методически повторяя сущностные для автора элементы, имеющие место в поэтической традиции, Борхес обогащает их индивидуальными впечатлениями и ассоциациями, тем самым пересоздавая образ Исландии. Именно этот образ оказывается узловым — «пересобирая» вместилище древней скандинавской традиции, Борхес вносит существенный вклад в создание принципиально новой традиции –– латиноамериканской.

 Литература:
1.    Борхес, Х. Л. Атлас. Личная библиотека. СПб.: КоЛибри, 2022. 320 с.
2.    Земсков В.Б. Введение // История литератур Латинской Америки. Т. 5. Очерки творчества латиноамериканских писателей ХХ в. М.: ИМЛИ РАН, 2005. С. 5–17.
3.    Borges, J. L. Poesía completa. Nueva York: Vintage Español, 2012. 665 с.