Оперу «Святой Франциск Ассизский. Францисканские сцены» (1983) в трех действиях и восьми картинах на собственное либретто Мессиан называл «музыкальным спектаклем» [1, c. 67]. Настаивая на данной жанровой дефиниции и отмечая важность драматургической функции хора в этом произведении, композитор раскрыл значение хора как комментатора действия, происходящего на земле и на небесах. Декламирующий и поющий хор символизирует голос Бога как реальность духовного мира главного героя, воспевшего поэтическую хвалу «Творениям»: «Тот, кто сотворил это, благ бесконечно!» [2, с. 107].
Произведение Мессиана объединяет элементы постановок древнегреческого театра, мистерии XIV–XVI вв., а также символические приемы представлений традиционного японского театра Но. Синтез «неумирающих элементов архаики» (выражение М.М. Бахтина) и авторской ладовой техники и ритмических элементов композиции Мессиана в рассматриваемом сочинении является средством воплощения художественного / духовного авторского замысла, в центре которого находится «обнаружение и возрастание благодати в душе святого» [1, c. 67].
В опере-мистерии представлены события, относящиеся к последним двум годам жизни Франциска Ассизского (1181–1226), когда он — христианский проповедник, основатель нищенствующего монашеского Ордена братьев-миноритов (1210) — принял и исполнил утвержденный папой Римским устав Евангельской жизни, буквально подражая Христу.
В предпоследней картине оперы Мессиана показано, как, услышав призыв Христа, святой Франциск принес в жертву Господу свою жизнь. Он получил знаки высшей святости — стигматы (подобные раны кровоточили на ногах, руках и правом боку распятого на кресте Христа).
Мессиан составил комментарии к свето-цветовому оформлению сценического пространства, а также проявил внимание к историческим особенностям сценических костюмов ведущих персонажей оперы. В авторских ремарках, оформленных в виде текстовых предисловий к нотной партитуре каждой сцены, упоминаются изображения смиренного христианского проповедника — святого Франциска — художником Ченни ди Пеппи, по прозвищу Чимабуэ, в церкви Ангелов Святой Марии в Ассизи. Не менее композитора вдохновлял цикл фресок Джотто ди Бондоне, предназначенных для Верхней и Нижней церквей монастыря Сан-Франческо в Ассизи. Мессиан желал, чтобы исполнители оперы стремились представить на сцене не только внешний облик и характеры действующих лиц, запечатленных на фресках названных мастеров, но и передать выразительные особенности мимики, жестов и поз персонажей. В тексте комментария к картине 3 («Поцелуй прокаженного») композитор упомянул о шедевре М. Грюневальда, изобразившего страдающих проказой на одной из частей триптиха Изенгеймского алтаря («Искушения святого Антония», 1515). В выборе цветов сценического костюма исцелившегося прокаженного отмечено сходство с деталями одежды зажиточного горожанина из Ассизи, нарядно одетого в честь праздника Майских календ. В словесном описании великолепного одеяния и крыльев ангела, появляющегося в картинах 4 и 8 оперы, композитор подчеркнул сходство с разноцветным изображением крыльев ангела на картине Фра Анжелико «Благовещение» (1426). Синтез художественных элементов на сцене ХХ в. представляет христианские образы и символы искусства прошедших эпох, обнаруживая основу подхода Мессиана к выбору декораций, особых деталей мужских костюмов и светового оформления сценического пространства.
Красота как проявление славы Творца является одной из основных идей оперы-мистерии. «Красота имеет способ бытия света», — отмечал Х.-Г. Гадамер [3, с. 557]. В сочинении Мессиана действуют стратегии музыкально-драматургического и сценического воплощения идеи света — символа Истины. Названный символ обнаруживает эволюцию духовного смысла оперы. Исходящие от изображения Креста световые лучи отмечают появление стигматов на теле Франциска Ассизского; в картине 8 внезапно возникший во мраке мистический свет сосредоточен вокруг святого, распростертого на полу пещеры.
В финале оперы нарастающее (crescendo) сияние свето-звукового потока постепенно заполняет пространство погруженной в темноту сцены; сияние становится нестерпимо ярким. Изменение интенсивности света на сцене характеризует мистериальную суть происходящего с главным героем перехода от земной жизни к смерти, а затем — к Новой жизни в вечности. Торжество света символизирует в опере-мистерии вдохновение мироздания и вечную жизнь Истины; метафизический «способ бытия света» есть вечное торжество бытия Бога.
Литература
1. Lesure A., Samuel C. Olivier Messiaen. Le livre du centenaire. Collection Perpetuum Mobile, 2008. — 294 p.
2. Седакова О. А. Четыре тома. Том II. Переводы. М. : Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. — 576 с.
3. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. М.: Книга по Требованию, 2012. — 704 с.