Применение в изучении литературного текста психологически ориентированных методологий (в частности, психоаналитического и психобиографического метода), наверное, сложно считать магистральной линией развития литературоведения, однако это направление имеет свою устоявшуюся традицию. Предлагаемый нами психоментальный подход к художественной литературе, актуализируя важность реконструкции внутреннего психологического содержания текста, его "бессознательного", направлен на выявление психических реакций автора текста, его эмоционального состояния и основных стратегий его мышления. Подобный подход представляется особенно продуктивным прежде всего в изучении лирики, литературного рода "выражающего мысли, чувства и переживания субъекта" (Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2003. С. 450).

Миф о Поэте ("Орфее", "пророке" и т.п.) не только становится центральным, магистральным в творчестве М.И. Цветаевой, но поднимается на невиданную во всей предшествующей и современной поэтической традиции высоту. Ср. в цикле "Поэты" (1923):

Он тот, кто смешивает карты,

Кто Канта наголову бьёт <...>.

"Поэт" в цветаевской картине мира не только стремится без остатка, "до краев" "заполнить" личность, но и порой становится шире, масштабнее личности, возводясь как бы на степень "сверх-Я". Ср. известную формулу, комментирующую гибель Маяковского в статье Цветаевой: "Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый – поэт встал и человека убил…" (Цветаева М.И. "Искусство при свете совести" (1932)). В цветаевской поэтической мифологии не поэт должен стремиться стать личностью, а, скорее, человеческая личность должна стремиться "дорасти" до идеального поэта, который становится колоссальной фигурой, живущей не только вне социума, но даже вне времени и пространства. При этом, становясь носителем собственной неподсудной этики, поэт оказывается "по ту сторону добра и зла": "Художественное творчество в иных случаях некая атрофия совести, больше скажу: необходимая атрофия совести, тот нравственный изъян, без которого ему, искусству, не быть. Чтобы быть хорошим (не вводить в соблазн малых сих), искусству пришлось бы отказаться от доброй половины всего себя" (Там же). С психологических позиций можно предположить, что настойчивое отождествление себя как личности с культурно-психологической ролью "поэта" являлось для  Цветаевой неким способом преодоления внутренних конфликтов и повышения собственной самооценки. Однако на деле подобные жизнетворческие и очевидно максималистские установки неизбежно вели субъекта цветаевской поэзии к ощущению разлада с миром и с собой.