В теории кино кинематограф размещается в координатах иллюзии и реальности. Концепция «бессознательной фантазии» появилась в психоанализе благодаря Сьюзен Айзекс - одной из последовательниц Мелани Кляйн и, соответственно, сторонницы теории объектных отношений. Новизна этой идеи по сравнению с классическим философским и психоаналитическим пониманием фантазии состоит в представлении о деятельности бессознательной фантазии как неотделимой от психической жизни вообще. Этот процесс, по Айзекс, начинается с момента рождения, тесно связан с переживанием собственного тела, ощущениями и восприятиями, лежит в основе мышления вообще. Бессознательная фантазия попадает в поле внимания исследователей лишь в случае радикальной смены оптики и перехода к своего рода «close reading» реальности, непрерывному феноменологическому наблюдению и вниманию к деталям. Функция бессознательной фантазии состоит в том, чтобы обеспечить переживание всех чувств и всех импульсов, «дать им психическую жизнь, показать их направленность и цель».[1] Такое понимание фантазии разрушает привычное представление, противопоставляющее фантазию и реальность. С этим привычным противопоставлением связано трактовка кинематографа как «театра иллюзий». Парадоксальный статус кинематографической иллюзии отмечали неоднократно (Ж.-Л. Бодри, В. Беньямин, К. Метц), однако в каждой из этих теорий момент «впечатления реальности», безоглядной веры в иллюзию, погружения в сновидение всегда присутствовал, чему всегда сопутствовало и противоположное движение. Весы кино качаются и с момента рождения первенство оспаривается люмьеровской и мельесовской стратегиями.С нашей точки зрения, концепт бессознательной фантазии позволяет преодолеть эту оппозицию. Поскольку БФ «сшивает» внутреннюю реальность и переживание реальности объективной, она создает зону «переходных феноменов», чей онтологический статус следовало бы охарактеризовать в связи со строгим понятием «чуда»: переходные объекты реально появляются там и тогда, где ребенок их сфантазировал. Первоначально за такое совпадение отвечает мать, но впоследствии именно развитая и дифференцированная бессознательная фантазия, часто именуемая ревери, обеспечивает согласованность внутреннего и внешнего. Кинематограф рубежа XX-XXI веков как никогда озабочен проблемой реальности. Технические и человеческие решения, казалось бы, все больше раскалывают кино по линии реального/фантастического, но не будем забывать о том, что оппозиции лишь следствие гораздо более разнообразных процессов, в поле которых и возвращает нас бессознательная фантазия, предлагая совершенно другой язык описания происходящего.