Ономастикон детской реалистической литературы принято рассматривать с позиции ее просветительской функции, отмечая традиционность антропонимов и зоонимов, которые позволяют сделать художественное пространство произведения более привычным для читателя-ребенка, познакомить его с основными правилами речевого этикета и социальной иерархии. Не оспаривая этот в целом правильный тезис, в представленном докладе мы хотим особо рассмотреть случаи осознанного нарушения ономастических конвенций, которые довольно часто встречаются в произведениях авторов 20-30-х гг. ХХ века – Е. Шварца, Д. Хармса, Н. Олейникова, А. Введенского и др. – периода активных сюжетных и стилистических экспериментов.            
Нарушение ономастических конвенций встречается в первую очередь в сфере зоономов (и отчасти хрематонимов), которые в детской литературе характеризуются более высокой частотой встречаемости и более высокой сюжетной значимостью, чем в произведениях литературы «взрослой». Зоонимы и хрематонимы используются как в номинативной, так и в апеллятивной функции, маркируя второстепенных и основных персонажей, что повышает частотность употребление конкретного онима в рамках текста произведения и, как следствие, значимость и осознаваемость приема. Среди приемов встречаются именования референтов одной группы онимами, характерными для представителей другой группы, объединенных в рамках одного гиперонима (например, гусь Барбос в одной из повестей Е. Шварца – именование гуся кличкой, традиционно закрепленной за собакой).
Не менее интересны случаи нарушения социальных конвенций, к которым можно отнести примеры из повести А. Введенского, в котором куклу главной героини зовут Елизавета Ивановна: использование официального, «взрослого» имени в качестве хрематонима выступает не только как
 запоминающаяся сюжетная деталь, но и как способ демонстрации зыбкости социальных границ и подвижности, конвенциональности, самого онима. Эти и подобные примеры позволяют относить случаи нарушения ономастических конвенций к разряду метаязыковых приемов, чья цель, помимо очевидной сюжетной задачи привлечения внимания, представляется в имплицитной демонстрации основных языковых конвенций и способов взаимодействия с языком.