К вопросу о традициях поэзии И. А. Бродского в творчестве Ю. П. Мориц
Анна Олеговна Мандрик
Докладчик
студент 3 курса
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Ключевые слова, аннотация
Ю. П. Мориц познакомилась с поэзией И. А. Бродского в ранний период творческой деятельности и неоднократно отмечала в эссе и интервью влияние текстов этого автора на формирование своего идеостиля. В докладе проводится анализ поэтического диалога Мориц с Бродским, рассматривается общий генетический код их поэзии, выявляются функции наиболее явных отсылок Мориц к текстам Бродского и менее очевидного реминисцентного фона. Особое внимание уделяется цитации на уровне приёма, полемическим «ответам» Мориц на произведения Бродского, выявляющим различия в поэтической интонации двух авторов.
Тезисы
Тема
диалога Ю. П. Мориц с И. А. Бродским постоянно оказывается в поле зрения
исследователей, особенно, когда речь идёт о выявлении общего генетического кода
их поэзии. Так, Е. Э. Фетисова в монографии «Неоакмеизм как система
программных и латентных течений ХХ века» уделяет особое внимание выявлению
акмеистических тенденций в творчестве поэтов. Однако, разумеется, общей
акмеистической «родословной» внутренняя близость художественных миров двух
авторов не исчерпывается: уникальный, безошибочно узнаваемый стиль Бродского
угадывается в стихах Мориц, акцентируется различными художественными приёмами и
средствами — при том, что сами приемы могут быть сугубо авторскими.
Прямые отсылки в текстах Мориц часто подкрепляются цитацией на уровне приёма. Напр., в стихотворении «Старик и дева», упоминание «Царства Мин» однозначно отсылает читателей к «Письмам династии Минь» Бродского. В тексте Мориц появляются тропы, характерные для поэта и придающие стихотворению типичную «бродскую» интонацию: десять из двадцати строк соединены с другими при помощи анжамбеманов. Подобного рода отсылки к поэзии Бродского могут подчеркиваться и с помощью «минус-приема» — демонстративного отказа от усложненного синтаксиса.
Не менее важную роль в поэзии Мориц играют скрытые цитаты. Реминисценции у Мориц появляются на уровне тем и мотивов, узнаваемых образов. Напр., вслед за Бродским поэтесса создаёт ряд текстов, посвящённых рождеству. Как известно, Бродский каждое рождество сочинял стихотворения об этом празднике, однако не объединял их в цикл, что делают сейчас составители сборников. Мориц не ставила перед собой задачу ежегодно создавать тексты о рождестве, но у неё также есть подборка «рождественских стихов». О диалоге Мориц с Бродским наиболее наглядно свидетельствует её стихотворение « — Ну, как дела?/ — Мария родила…», которое является ответом на стихотворение Бродского «В рождество все немного волхвы…».
Несмотря на множественные отсылки к текстам Бродского, которые говорят о том, что поэтессе близко его художественное мышление, она нередко вступает с цитируемыми произведениями в спор. Напр., в стихотворении «Дьявол кроется в деталях, время — деньги…» Мориц ведёт полемику сразу с двумя текстами Бродского: с элегией «Одиночество» и с «Письмами римскому другу».
Диалог с Бродским у Мориц обретает характер игры, в которую оказывается втянут и читатель, вынужденный каждый раз соотносить образный ряд стихотворения с синтаксической моделью, строфику с лексикой и т. п., поскольку один из уровней поэтики попадает во вполне узнаваемое «бродское» поле, тогда как другой, кажется, требует выхода за его пределы. Прием и «минус-прием» не просто дополняют друг друга, но и во многом формируют каркас поэтических текстов.
Прямые отсылки в текстах Мориц часто подкрепляются цитацией на уровне приёма. Напр., в стихотворении «Старик и дева», упоминание «Царства Мин» однозначно отсылает читателей к «Письмам династии Минь» Бродского. В тексте Мориц появляются тропы, характерные для поэта и придающие стихотворению типичную «бродскую» интонацию: десять из двадцати строк соединены с другими при помощи анжамбеманов. Подобного рода отсылки к поэзии Бродского могут подчеркиваться и с помощью «минус-приема» — демонстративного отказа от усложненного синтаксиса.
Не менее важную роль в поэзии Мориц играют скрытые цитаты. Реминисценции у Мориц появляются на уровне тем и мотивов, узнаваемых образов. Напр., вслед за Бродским поэтесса создаёт ряд текстов, посвящённых рождеству. Как известно, Бродский каждое рождество сочинял стихотворения об этом празднике, однако не объединял их в цикл, что делают сейчас составители сборников. Мориц не ставила перед собой задачу ежегодно создавать тексты о рождестве, но у неё также есть подборка «рождественских стихов». О диалоге Мориц с Бродским наиболее наглядно свидетельствует её стихотворение « — Ну, как дела?/ — Мария родила…», которое является ответом на стихотворение Бродского «В рождество все немного волхвы…».
Несмотря на множественные отсылки к текстам Бродского, которые говорят о том, что поэтессе близко его художественное мышление, она нередко вступает с цитируемыми произведениями в спор. Напр., в стихотворении «Дьявол кроется в деталях, время — деньги…» Мориц ведёт полемику сразу с двумя текстами Бродского: с элегией «Одиночество» и с «Письмами римскому другу».
Диалог с Бродским у Мориц обретает характер игры, в которую оказывается втянут и читатель, вынужденный каждый раз соотносить образный ряд стихотворения с синтаксической моделью, строфику с лексикой и т. п., поскольку один из уровней поэтики попадает во вполне узнаваемое «бродское» поле, тогда как другой, кажется, требует выхода за его пределы. Прием и «минус-прием» не просто дополняют друг друга, но и во многом формируют каркас поэтических текстов.