Исследование уподобления героев русского летописания библейским персонажам позволяет не только выявить замысел летописца, его оценку происходящих событий, но и проследить за принципами использования библейской образности в древнерусском летописании, важнейший из которых состоит в избирательности мотивов уподобления. В частности образ пророка Моисея (законодателя, спасителя народа, пророка и чудотворца, согласно Ветхому Завету), оказывается востребован летописцами в «Повести временных лет», прежде всего, как пример человека, сподобившегося увидеть «славу господню» в виде огненного столпа (Исх. 13:21–22). Единственное упоминание о принятии Моисеем закона на горе Синай содержится в «Повести временных лет» под 1074 г. и связано с доказательством необходимости соблюдения поста. В период татаро-монгольского ига наблюдается новый всплеск интереса летописей к образу пророка Моисея, а также к образам Иисуса Навина и Гедеона, воплощающим теперь в себе идеал военных вождей, успешных полководцев, находящихся под божественным покровительством, благодаря смирению перед божественной волей. Именно эти черты позволяют летописцам последовательно уподоблять им Александра Невского и Дмитрия Донского, тем самым подчеркивать важность борьбы с чужеземными захватчиками и защиты христианской веры и одновременно формировать устойчивый мотив избранничества и чудотворения, что в свою очередь вело к переосмыслению природы княжеской власти, созданию вокруг нее особого ореола.