История под контролем: Забытый «Незабываемый 1919-й год», или Последний поход кинополководца Сталина
Андрей Апостолов
Докладчик
аспирант
Всероссийский государственный университет кинематографии им. С. А. Герасимова
Всероссийский государственный университет кинематографии им. С. А. Герасимова
Ключевые слова, аннотация
Сталин, Чиаурели, Вишневский, Ленинград, мифология гражданской войны, исторический нарратив, рекурсия, поздний сталинизм.
Тезисы
В докладе речь пойдет об идеологическом контексте появления картины Михаила Чиаурели «Незабываемый 1919-й год».
Основной вопрос, на который я попытаюсь дать ответ в ходе выступления, — зачем в начале 50-х гг. режиссеру, уже сложившему монументальные эпические полотна об октябрьской революции («Великое зарево»), становлении власти Сталина («Клятва») и победе в Великой отечественной войне («Падение Берлина»), понадобилось возвращаться к событиям 30-летней давности? Какие мифологемы позднего сталинизма легли в основу этого забытого, вопреки названию, «культового» фильма периода малокартинья?
Одной из причин моего интереса к этому фильму является обычное пренебрежительное отношение к нему историков кино и даже исследователей сталинской культуры. «Клятва» и «Падение Берлина» всегда служат архетипически-репрезентативными примерами мифологизации истории в эпоху правления Сталина. Знаменитый французский критик Андре Базен на примере «Клятвы» разобрал визуальную морфологию «мифа Сталина в советском кино», Жан-Люк Годар назвал «Падение Берлина» «коронационной мессой» сталинизма, фрагменты этих фильмов использовал в своих памфлетах и разоблачитель коммунистической мифологии режиссер-постмодернист Душан Макавеев, но никто не вспоминал про «Незабываемый 1919-й год»…
Я попытаюсь объяснить и причину такого показательного забвения фильма Чиаурели в постсталинскую эпоху.
«Незабываемый 1919-й год» выглядит инерционным фильмом Чиаурели, вынужденного продолжать обслуживание сталинского культа и после его апофеоза с концом истории в «Падении Берлина». Однако такое устоявшееся отношение к этому фильму тоже можно считать инерционным. Я же попытаюсь эксплицировать имманентную логику и прагматику появления фильма в контексте идеологических кампаний позднего сталинизма.
Основной вопрос, на который я попытаюсь дать ответ в ходе выступления, — зачем в начале 50-х гг. режиссеру, уже сложившему монументальные эпические полотна об октябрьской революции («Великое зарево»), становлении власти Сталина («Клятва») и победе в Великой отечественной войне («Падение Берлина»), понадобилось возвращаться к событиям 30-летней давности? Какие мифологемы позднего сталинизма легли в основу этого забытого, вопреки названию, «культового» фильма периода малокартинья?
Одной из причин моего интереса к этому фильму является обычное пренебрежительное отношение к нему историков кино и даже исследователей сталинской культуры. «Клятва» и «Падение Берлина» всегда служат архетипически-репрезентативными примерами мифологизации истории в эпоху правления Сталина. Знаменитый французский критик Андре Базен на примере «Клятвы» разобрал визуальную морфологию «мифа Сталина в советском кино», Жан-Люк Годар назвал «Падение Берлина» «коронационной мессой» сталинизма, фрагменты этих фильмов использовал в своих памфлетах и разоблачитель коммунистической мифологии режиссер-постмодернист Душан Макавеев, но никто не вспоминал про «Незабываемый 1919-й год»…
Я попытаюсь объяснить и причину такого показательного забвения фильма Чиаурели в постсталинскую эпоху.
«Незабываемый 1919-й год» выглядит инерционным фильмом Чиаурели, вынужденного продолжать обслуживание сталинского культа и после его апофеоза с концом истории в «Падении Берлина». Однако такое устоявшееся отношение к этому фильму тоже можно считать инерционным. Я же попытаюсь эксплицировать имманентную логику и прагматику появления фильма в контексте идеологических кампаний позднего сталинизма.