Исследователями неоднократно рассматривались особенности русского языка в современной Эстонии, обобщение которых показало, что в речи диаспоры обнаруживается не только специфика формальных признаков языковых единиц, но и проявляются особенности картины мира «эстонских русских». К последним относятся, в частности, разнообразные пространственные маркеры, частично рассмотренные в ряде публикаций, которые продолжает доклад. Анализ материала (СМИ, разговорная речь, художественная, учебная, мемуарная литература, сетевое общение др.) показал, что к пространственным характеристикам, отличающим речь диаспоры, относятся специфика топонимики, языковое оформление окружающего пространства, речевые практики, принятые в том или ином пространстве, характер пресуппозиции, связанной с фоновыми знаниями о пространстве, и то, что можно определить как дискурс о пространстве, или рефлексия, обусловленная местными факторами. Отмеченные особенности связаны с освоением пространства и определением его как «своего»/«чужого», что имеет разнообразные проявления. Это проявляется, например, в выборе варианта топонима, в наших условиях эстонского или русского (Нарва-Йыесуу/Усть-Нарва, Варнья/Воронья, Рийа маантеэ/Рижское шоссе,), в освоенности иноязычного топонима (Нарва/в Нарве, но Рапла/в Рапла), в использовании неофициальных «русифицированных» топонимов и иных локализаторов (Ласнамяэ/Ласна/Ласнагорск) и, напротив, в оценке иноязычных топонимов как «своих», и др. В докладе предполагается рассмотреть основные варианты функционирования пространственных маркеров в речи русской диаспоры Эстонии с точки зрения определения пространства как «своего»/«чужого» и соотнесенности данного явления с иными особенностями языковой картины мира, проявляющимися в речи диаспоры.