Диалог с читателем и «гносеологическая гнусность» Цинцинната Ц. Границы интерпретации романа В. В. Набокова «Приглашение на казнь».
Татьяна Михайловна Котельникова
Докладчик
магистрант 2 курса
Санкт-Петербургский государственный университет
Санкт-Петербургский государственный университет
ауд. 188
2019-04-18
18:20 -
18:40
Ключевые слова, аннотация
Диалог с читателем существует в романе «Приглашение на казнь» и как мотив,
и как структурный элемент романа. Такая игра с читателем представляет возможным прочитать роман в связи с герменевтической теорией Г. Г. Гадамера. Бесконечность диалога, по мнению Гадамера, заключается в том, что речь открывает возможности для понимания и слова, и молчания. Фигура молчания является ведущей для повествовательной и мотивной структур романа. В то же время она задает условия возможности интерпретации и маркирует границы возможной интерпретации написанного текста.
Тезисы
Роман «Приглашение на
казнь» выстроен таким образом, что читатель пребывает в относительном неведении, точно так же как и ограниченные авторской волей главный герой Цинциннат Ц. и повествователь. Соответственно диалог со скрытым автором
оказывается затруднен непроницаемостью изображаемого мира. При прочтении выстраивается прямой или косвенный диалог только с персонажем или с повествователем,
чье видение ограничено. Следовательно, диалог с читателем в романе
В. В. Набокова «Приглашение на казнь» является значимым элементом для
понимания романа и границ его интерпретации. Анализируя понятие диалога в
романе «Приглашение на казнь», мы использовали герменевтику
Г. Г. Гадамера и мотивный анализ.
Согласно Гадамеру, бесконечный диалог автора и читателя лежит в основе понимания. Принципиальным для Гадамера оказывается языковая природа диалога, т. е. для понимания должна утвердиться для обеих сторон единая знаковая система. Таким образом, удерживается единство акта понимания. Однако не только язык, но и молчание, как ритмообразующий элемент человеческого понимания, а значит, и бытия, задают границы возможного понимания и истолкования.
Неоднозначность финала романа, повествовательных стратегий, искажение времени и пространства открывают перед читателем различные возможности интерпретации. Однако обрывочное и недостаточное повествование устанавливает границы возможного понимания романного мира. В этом отношении существует перекличка между читателем и главным героем романа: как читатель не может понять роман через слова, так и герой не может познать мир, в котором живёт, через материю. Во-первых, только читатель и главный герой знают о «добавочном Цинциннате» и видят его. Во-вторых, только читатель и главный герой могут заметить, когда повествователь (или, словами Цинцинната, «бутфор») путает персонажей, переставляет их местами, забывает, кто говорит, и обобщает местоимениями. Повествователь оказывается тем, кто не может раскрыть романный мир, и подрывает доверие читателя к собственному слову. Следовательно, роман дан читателю не посредством слова, но через молчание.
Молчание в романе играет роль границы, за которой любая интерпретация романа, кроме метафизической, оказывается невозможной.
Согласно Гадамеру, бесконечный диалог автора и читателя лежит в основе понимания. Принципиальным для Гадамера оказывается языковая природа диалога, т. е. для понимания должна утвердиться для обеих сторон единая знаковая система. Таким образом, удерживается единство акта понимания. Однако не только язык, но и молчание, как ритмообразующий элемент человеческого понимания, а значит, и бытия, задают границы возможного понимания и истолкования.
Неоднозначность финала романа, повествовательных стратегий, искажение времени и пространства открывают перед читателем различные возможности интерпретации. Однако обрывочное и недостаточное повествование устанавливает границы возможного понимания романного мира. В этом отношении существует перекличка между читателем и главным героем романа: как читатель не может понять роман через слова, так и герой не может познать мир, в котором живёт, через материю. Во-первых, только читатель и главный герой знают о «добавочном Цинциннате» и видят его. Во-вторых, только читатель и главный герой могут заметить, когда повествователь (или, словами Цинцинната, «бутфор») путает персонажей, переставляет их местами, забывает, кто говорит, и обобщает местоимениями. Повествователь оказывается тем, кто не может раскрыть романный мир, и подрывает доверие читателя к собственному слову. Следовательно, роман дан читателю не посредством слова, но через молчание.
Молчание в романе играет роль границы, за которой любая интерпретация романа, кроме метафизической, оказывается невозможной.