Взаимодействие кинематографа с литературой породило ряд проблем интерсемиотического перевода. Еще более сложный случай представляет собой интеграция поэтического языка в киноязык. Для разрешения данного вопроса были поставлены следующие задачи: определить основные элементы кино- и поэтического языков, изучить проблемы «текста в тексте» и синтеза двух искусств.
Взаимодействие выбранных языков проявляется путем вычленения образов и деталей на идейном, смысловом и морфосинтаксическом уровнях из поэтического текста и поиска эквивалентов в кинотексте; но цельной аналогии без потерь не бывает — к семантике поэтического слова всегда прирастает семантика художественного, эстетического слова режиссера.
Арсений и Андрей Тарковские — яркий пример из истории синтеза двух искусств (взаимовлиянием в их творчестве занимались Н. П. Пинежанинова, С. Сальвестрони, М. А. Перепелкин — проблема освещена ими неравномерно). Данная работа базируется на четырех стихотворных текстах Арсения Тарковского, прочитанных поэтом закадровым голосом («Первые свидания», «С утра я тебя дожидался вчера», «Жизнь, жизнь», «Эвридика»), в фильме «Зеркало» Андрея Тарковского. Анализ каждого из поэтических текстов организуется на двух уровнях: сначала на автономной, не зависящей от киноязыка интерпретации, затем — на компаративном анализе видеоряда и стихотворения в нем. Интегрируя поэтические произведения своего отца в киноязык своих фильмов, Андрей Тарковский создает в картинах две тенденции: эквивалентную и художественную.
Вычленяя определенные образы из стихотворений, режиссер помещает их в качестве деталей в композицию кадра. Так, в эпизоде со стихотворением «Первые свидания» вместо «алтарных ворот» присутствуют распахнутые рамы окон; подразумеваемое место храма заменяется воплощением деревенского дома; сирень, тянущаяся «тронуть веки синевой вселенной», украшает одно из мест в доме-храме — комод.
В этом же фрагменте отражена художественная сторона: содержательная и визуальная. Содержательно Андрей Тарковский меняет адресата стихотворения на образ собственной матери — она становится центром, «царём» лирического пространства; а в маленьких детях воплощаются автобиографические образы самого режиссера и его сестры Марины Тарковской. Визуальная сторона помогает подчеркнуть смысл, касающийся ностальгии и детских воспоминаний. Андрей Тарковский использует струящийся теплый свет из окна и от свеч, подчеркивающий мягкие черты лица матери или, наоборот, холодный, когда в стихотворении звучат слова о судьбе «с бритвою в руке». Кадр наполняется узнаваемым реквизитом, позволяющим зрителю «прочитать» идею домашнего очага: обветшалые ставни, деревянные скамейки, книги, кошка, щенок.
Эти же тенденции воплощаются в остальных выбранных кинофрагментах, приращивая поэтическим текстам дополнительные смыслы.