«По „Моцарту и Сальери“ можно судить о внимательном вглядывании Пушкина в историю музыки, в процессы формирования творческих направлений и в особенности композиторской техники».

Развивая эту мысль А. Глумова, хочется остановиться на нескольких строках из начального монолога Сальери, которыми пушкинский соперник Моцарта очерчивает свою композиторскую школу. Читателям, осведомленным в барочной (и ранее) теории музыки, предложение «Поверил я алгеброй гармонию», напомнит, конечно, разделы трактатов, посвященные математическим основаниям интервалов, например — первую часть «Ступеней к Парнасу» И. Й. Фукса (J. J. Fux, «Gradus ad Parnassum»). Более интересно, однако предыдущее предложение: «Звуки умертвив, Музыку я разъял, как труп». Поэтическое (хотя не поэтичное) сравнение умерщвленной музыки с трупом служит, конечно, описанию анализа музыки. Но оказывается, что глагол «разъял» — это не просто элемент поэтической конструкции: в немецкой теории XVIII в. ему соответствуют музыкальные термины, действительно применявшиеся в анализе музыки и в учении о композиции.