Историки христианства до недавнего времени не придавали особого значения Второй софистике, отзываясь о ней как о чисто риторическом явлении, а те, кто занимался античной культурой, не считали христианство фактором, заслуживающим внимания. Ситуация стала изменяться с началом XXI в., когда к пониманию того, что оценка общего состояния античной религии того времени как отжившего анахронизма является неверной, добавилось осознание того, что раннее христианство сосуществовало и взаимодействовало с необычайно живым и ярким динамичным культурным явлением, в котором невозможно заметить признаков старения и увядания.
Христианские апологеты во II в., претендуя на что, чтобы выступать в качестве послов к императорам, выполняли во многом те же функции, что и софисты, хлопотавшие о льготах для своих городов. В их апологиях полемический элемент играл не главную роль: целью авторов было не очернить эллинов, а объяснить образованным язычникам свое обращение в христианство. «Христианские софисты» пользовались арсеналом язычников, как философскими аргументами, так и риторическими стратегиями, успешно зарекомендовавшими себя в декламациях и сочинениях представителей Второй софистики. Так, Климент Александрийский предпосылает своему «Протрептику» изящную пролалию, небольшую речь, предшествующую основному выступлению ритора, и «Протрептик» имеет такую же риторическую структуру, как «Олимпийская речь» Диона Хризостома.
Софистам иногда подражали и мученики; на это обратил внимание еще Г. Бауэрсок. В центре нашего внимания окажутся три текста, основной частью которых являются большие речи мучеников, скорее всего, записанные ими самими, и живой диалог с судьей и другими язычниками. Это «Мученичество Аполлония», «Мученичество Пиония» и «Акты Акакия». Оригинальным языком этих текстов является греческий, что сближает их с пространством Второй софистики, герои этих мученичеств — образованные люди, претендующие на славу философов и ораторов, а произносимые ими речи оказываются одновременно апологиями и подсудимых, и всего христианского учения. Особенно показательно здесь «Мученичество Пиония». Место действия рассказа — Смирна, один из основных центров притяжения софистов всей Римской империи, мученика убеждают одуматься потомки легендарных Полемона и Руфина (Mart. Pionii, 3; 17), гонители и христиане обмениваются речами (Mart. Pionii, 4–5; cf. Mart. Apoll., 4–8, 14–22), собравшийся народ с восторгом слушает Пиония, боясь проронить хотя бы слово (Mart. Pionii, 5), и все действие «Мученичества» вращается вокруг persuasio — убеждения. Мученики не ограничивались произнесением заранее приготовленных декламаций, но и вступали в живой диалог со зрителями, демонстрируя находчивость, остроумие и эрудицию (Mart. Pionii, 6–7, 10, 18; cf. Mart. Apoll., 33–34;Acta Acacii).