Евангелие от Максима, или Больше, чем роман социалистического реализма
Алина Валерьевна Бакаева
Докладчик
магистрант 2 курса
Росийский государственный гуманитарный университет
Росийский государственный гуманитарный университет
201
2017-04-19
12:00 -
12:20
Ключевые слова, аннотация
Появившийся на страницах «Сборника товарищества "Знание"» в 1907 г. роман М. Горького «Мать» был высоко оценен рабочим классом и, несмотря на все проблемы, связанные с публикацией романа, стал широко известен за рубежом. В советском литературоведении за ним закрепился статус памятника социалистической культуры, и он почти всегда рассматривался в рамках направления «социалистический реализм». Но если взглянуть на «Мать» Горького сквозь призму Евангелия, исследователю откроются новые возможности прочтения «забытого» романа.
Тезисы
Роман М. Горького «Мать»
после своего выхода (на русском языке произведение печаталось в сборнике
товарищества «Знание» за 1907 год) был высоко оценен рабочим классом и,
несмотря на все проблемы, связанные с публикацией романа, стал широко известен
за рубежом. В советском литературоведении за ним закрепился статус памятника
социалистической культуры, и он почти всегда рассматривался в рамках такого
направления, как «социалистический реализм». Однако в конце 1980-х появилось
несколько статей, где роман переосмыслялтся с точки зрения идей богостроительства.
Цель доклада — показать широкий символический пласт «Матери» в контексте соотнесения романа с текстом евангелия.
Идеи социалистического движения, высказываемые на страницах «Матери», имеют ярко выраженный библейский характер. «Мы должны построить мостик через болото этой гниючей жизни к будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!» [8, 30] — восклицает Андрей Находка буквально на первых страницах романа. Упоминание о будущем царстве, подобном царству небесному, вообще характерно для речи героев: царство доброты и света — вот к чему стремятся переустроители жизни.
В связи с этим появляется мотив брошенного зерна, о котором в Библии мы читаем: «Царство небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его, и посеял между пшеницей плевелы, и ушел» [Мф. 13: 24–25].
Таким образом, целый пласт текста может быть прочитан в свете тезиса: «Великое дело» революционеров как построение новой религии.
Библейские аллюзии, насыщающие роман, связаны не только с идеологическим уровнем произведения, немаловажную роль они играют и в персонажном плане романа. Павел и Андрей выбирают трудный путь к правде, жертвенный путь, и в этом смысле «апостолы новой веры» — подходящее наименование для героев.
В образах Павла и Андрея прочитывается апостольский подтекст. Пелагея Ниловна оказывается героем более сложным для восприятия и интерпретации: мы не можем сказать так же уверенно, как об апостолах, что Ниловна является воплощением Богородицы. Мать вбирает в себя много идей раннего творчества Горького, в том числе языческие мотивы.
Глубокий евангельский подтекст произведения дает нам возможность утверждать, что «Мать» — не просто роман эпохи социалистического реализма и было бы большой ошибкой воспринимать произведение как отход Горького от направления его философско–эстетической мысли. Вера писателя в силу революции заставляет его обратиться к среде рабочих, которая для него становится своего рода полем для эксперимента, подобно поиску Человека среди босяков.
Цель доклада — показать широкий символический пласт «Матери» в контексте соотнесения романа с текстом евангелия.
Идеи социалистического движения, высказываемые на страницах «Матери», имеют ярко выраженный библейский характер. «Мы должны построить мостик через болото этой гниючей жизни к будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!» [8, 30] — восклицает Андрей Находка буквально на первых страницах романа. Упоминание о будущем царстве, подобном царству небесному, вообще характерно для речи героев: царство доброты и света — вот к чему стремятся переустроители жизни.
В связи с этим появляется мотив брошенного зерна, о котором в Библии мы читаем: «Царство небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем. Когда же люди спали, пришел враг его, и посеял между пшеницей плевелы, и ушел» [Мф. 13: 24–25].
Таким образом, целый пласт текста может быть прочитан в свете тезиса: «Великое дело» революционеров как построение новой религии.
Библейские аллюзии, насыщающие роман, связаны не только с идеологическим уровнем произведения, немаловажную роль они играют и в персонажном плане романа. Павел и Андрей выбирают трудный путь к правде, жертвенный путь, и в этом смысле «апостолы новой веры» — подходящее наименование для героев.
В образах Павла и Андрея прочитывается апостольский подтекст. Пелагея Ниловна оказывается героем более сложным для восприятия и интерпретации: мы не можем сказать так же уверенно, как об апостолах, что Ниловна является воплощением Богородицы. Мать вбирает в себя много идей раннего творчества Горького, в том числе языческие мотивы.
Глубокий евангельский подтекст произведения дает нам возможность утверждать, что «Мать» — не просто роман эпохи социалистического реализма и было бы большой ошибкой воспринимать произведение как отход Горького от направления его философско–эстетической мысли. Вера писателя в силу революции заставляет его обратиться к среде рабочих, которая для него становится своего рода полем для эксперимента, подобно поиску Человека среди босяков.