Рассказ А. Платонова «Родина электричества» в интерпретации Л. Шепитько: опыт сопоставления сценария и художественного текста
Дарья Алексеевна Сапрыкина
Докладчик
магистрант 2 курса
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
Московский государственный университет им. М. В. Ломоносова
201
2017-04-19
15:20 -
15:40
Ключевые слова, аннотация
В докладе представлены
результаты сравнительного анализа рассказа А. Платонова «Родина электричества» (1939) и неопубликованного сценария Л. Шепитько для одноименного фильма 1967
г. Автор обнаруживает изменения, коснувшиеся художественного текста при
переводе его в кинодраматургический, а также по режиссерским пометам и отзывам
кинокритиков выявляет особенности восприятия платоновской прозы в 1960-х и в
1980-х гг., когда фильм вышел на экраны.
Тезисы
Материалом для сравнительного анализа служат рассказ А. Платонова «Родина электричества» и находящийся в РГАЛИ сценарий одноименной киноновеллы Л. Шепитько. Рассказ впервые был опубликован в 1939 г. в журнале
«Индустрия социализма», один из номеров которого был приурочен к юбилею
принятия плана ГОЭЛРО. Повествование ведется от первого лица молодого
электротехника, направленного в соседнюю деревню для восстановления работ на
электростанции. Рассказ во многом автобиографичен; вспоминая о начале 1920-х
гг., Платонов «стилизует» «Родину электричества» под собственные сочинения этого
периода. Фильм
Шепитько по рассказу Платонова должен был войти в киноальманах
1967 г. «Начало неведомого века». Тем не менее по соображениям цензуры «Родина электричества» вышла на экраны только в 1987 г.
Несмотря на внимание исследователей к теме «Платонов и кино», указанные тексты сопоставляются впервые. Также рассматриваются режиссерские пометы в сценарии и отзывы кинокритиков, которые могут свидетельствовать о рецепции платоновской прозы в 1960-х и в 1980-х гг.
Один из рецензентов О. Ковалов отмечал, что в киноновелле Шепитько «бережно воспроизводит то же самое», [что и в рассказе]. Краткие диалоги между персонажами полностью вошли в фильм, при этом основные изменения коснулись соотношения на экране образов главного героя и жителей деревни, которые становятся такими же полноправными участниками действия. Повествователь только задает рамку, голоса других персонажей звучат более отчетливо. Из сценария изымаются все автобиографические мотивы, присутствующие в оригинальном рассказе, а также упоминания о конкретных географических точках, что делает пространство более символичным, подобным чеховской степи. По сравнению с рассказом киноповествование трагично с самого начала. По мере развития действия напряженность усиливается и находит выражение во взрыве машины, подающей воду, — эпизод, отсутствующий в более оптимистическом рассказе.
Несмотря на внимание исследователей к теме «Платонов и кино», указанные тексты сопоставляются впервые. Также рассматриваются режиссерские пометы в сценарии и отзывы кинокритиков, которые могут свидетельствовать о рецепции платоновской прозы в 1960-х и в 1980-х гг.
Один из рецензентов О. Ковалов отмечал, что в киноновелле Шепитько «бережно воспроизводит то же самое», [что и в рассказе]. Краткие диалоги между персонажами полностью вошли в фильм, при этом основные изменения коснулись соотношения на экране образов главного героя и жителей деревни, которые становятся такими же полноправными участниками действия. Повествователь только задает рамку, голоса других персонажей звучат более отчетливо. Из сценария изымаются все автобиографические мотивы, присутствующие в оригинальном рассказе, а также упоминания о конкретных географических точках, что делает пространство более символичным, подобным чеховской степи. По сравнению с рассказом киноповествование трагично с самого начала. По мере развития действия напряженность усиливается и находит выражение во взрыве машины, подающей воду, — эпизод, отсутствующий в более оптимистическом рассказе.