Обширную театральную продукцию 1920–1930-х гг., объединенную общим интересом к шпионам и вредителям, вполне уместно рассматривать как самостоятельный жанр, который можно назвать, пусть даже с известной долей условности, «конспирологической драмой». При наличии функциональных аналогов в прозе, в живописи и кинематографе, «конспирологическая драма» сохраняла свою индивидуальность. Шпионских нарративов в СССР всегда хватало, но театр шпионажа — это явление главным образом предвоенного времени, позже забытое. Впрочем, в каком-то виде жанр продержался практически до 1950-х гг. О чем рассказывала конспирологическая драма? Каковы ее границы и какая этико-идеологическая программа ею оформлялась? Как в ней существовал проект искусства для масс (а он, думается, и в самом деле существовал), несколько позже наследовавший конспирологическому? Вот вопросы, на которые я остановлюсь в предлагаемом докладе. Среди авторов, чьи тексты окажутся в центре внимания как забытые, так и хорошо известные драматурги: А. Г. Глебов, Л. П. Карасев, Я. Л. Рубинштейн, Э. Л. Самуйленок, С. З. Семенов-Полонский, Н. Е. Вирта, М. М. Зощенко, Л. М. Леонов, М. А. Горький, etc.