В самом общем виде хеппи-энд можно определить как такой тип развязки драматического действия, при котором положительный персонаж, вопреки силам антагонизма, воплощает нечто глубоко им желаемое, восстанавливая тем самым глобальную справедливость мироустройства на глазах у благодарной аудитории. С первых шагов кино в качестве нарративного искусства сложились традиционные формульные клише, в которые облекается «счастливый финал». Однако в рамках «авторского кино», благодаря «остраннению» этих клише, они могут преображаться в экзистенциальные высказывания о мире и человеке.
Первый образец такого «остраннения» можно наблюдать на примере глубокой смысловой игры с предфинальной перипетией в фильме «Глория» Дж. Кассаветеса. За несколько минут главный герой-ребенок взрослеет, лишаясь последних иллюзий, но эти иллюзии оказываются реальностью, и в итоге герой с радостью возвращается в уютный и защищенный мир детства.
Иллюзии-фантазмы центрального персонажа и объективная реальность могут быть более или менее четко разграничены на экране: в этом случае можно говорить о «виртуальном хеппи-энде». Градации внутри финалов данного типа прослеживаются на примере фильмов «Бразилия» Т. Гиллиама и «Поцелуй женщины-паука» Э. Бабенко.
Персонаж, расстающийся с иллюзиями, лишается и счастливого финала. Анализ развязки «Белых ночей» Л. Висконти позволяет ввести различение между хеппи-эндами fr Sich и fr Anderes.
Но даже в случае краха иллюзий протагонист может обрести «компенсационный» хеппи-энд fr Sich. Мы рассмотрим его на примерах фильмов В. Херцога и Л. Шепитько, а затем коснемся интерпретации счастья как кратковременной эйфории и в завершение предложим новый взгляд на соотношение понятий «хеппи-энд» и «катарсис».