Тема «Х. Ибсен и С. Киркегор» является одним из содержательнейших разделов современного ибсеноведения. Однако вопрос о знакомстве Ибсена с текстами Киркегора до сих пор остается дискуссионным. Впервые он был поставлен сразу после выхода в свет драматической поэмы «Бранд» (1866), принесшей автору славу во всех странах Северной Европы. Как раз в ту эпоху в Дании началось интенсивное освоение идейного наследия Киркегора, не получившего, как известно, при жизни широкого признания. «Бранд» воспринимался многими его первыми читателями как произведение, непосредственно вдохновленное киркегоровскими идеями, а образ ибсеновского героя — как своеобразное художественное отражение личности покойного мыслителя. В самом драматурге критики видели «поэта Киркегора», причем в ряде случаев на этом основании автору «Бранда» отказывали в самостоятельности. Неудивительно, что Ибсен, всегда настаивавший на своей творческой независимости и отрицавший, как правило, чьи-либо влияния на свое творчество, неоднократно выражал протест против такого подхода. Отрицая влияние на свое творчество идей датского мыслителя, Ибсен заявлял, что он «вообще очень мало читал Киркегора, а понял из его сочинений еще того меньше». Однако не только в «Бранде», но и в последовавших за ним произведениях обнаруживается близость Ибсена Киркегору в разработке экзистенциально-персоналистской проблематики. Вместе с тем тщательный анализ текстов дилогии «Кесарь и Галилеянин» (1873) и драмы «Росмерсхольм» (1886) позволяет выявить в них скрытое цитирование некоторых текстов Киркегора и допустить непосредственное знакомство драматурга с работами датского мыслителя «Страх и трепет» (1843) и «Деянья любви» (1847).