Феномен прециозницы: к вопросу о женском стиле во французской культуре XVII в.
Андрей Васильевич Голубков
Докладчик
старший научный сотрудник
Институт мировой литературы РАН
Институт мировой литературы РАН
190
2016-03-18
15:40 -
15:55
Ключевые слова, аннотация
Доклад посвящен исследованию статуса прециозниц во французской культуре XVII в. и особенностям их поведения. В центре внимания — анализ излюбленной дискурсивной стратегии, культивируемой в прециозных кружках г-жи де Рамбуйе, г-жи де Скюдери, г-жи де Севинье, — перифразы, которая подвергалась сатирическому осмеянию современниками (в т. ч. Мольером и Буало). В докладе показывается, как перифразы становятся отличительной чертой женского дискурса по причине отсутствия у женщин риторического образования — привилегии «педантов» (преимущественно мужчин) XVII столетия.
Тезисы
В классическую
эпоху у большинства женщин не было риторической подготовки, они не изучали
риторические трактаты Аристотеля, Цицерона и Квинтилиана и не делали упражнений progymnasmata, то есть женское образование было
качественно иным, нежели мужское, направленное на взращивание педантов, которые
как раз должны были обладать всей совокупностью знания по правильному
риторическому оформлению мысли. Прециозные салоны, распространившиеся в 1650-х
гг. в Париже, такое знание отвергали, поэтому даже те интеллектуалы, которые
владели риторическими стратегиями, были вынуждены, дабы остаться
интегрированными в сообщество, ориентироваться на более «девственную» в риторическом отношении
публику и адаптировать строй
мысли к тем стратегиям
оформления дискурса, которые насаждали женщины. Фактически
во Франции этого периода мы имеем дело с двумя литературными традициями,
устроенными на разных основаниях и в силу самой разности их базовых принципов
несопоставимых: для одной сохранялось значение классической поэтики и
риторики, другая же оказывалась в ситуации поиска модели и принципов
своего устройства.
Оказавшись перед необходимостью изобретения собственной традиции, прециозницы (а фактически — все, кто не изучал классическую риторику и поэтику) устремились не к классическим формальным принципам выстраивания fabula или plasma (это знание было монополизировано педантами и для его овладения требовалось значительное время), но обратились к аристотелевским же принципам метафоры. Аристотель в небольшом параграфе «Поэтики» под названием «Разновидности имен» (1457 b 6–32) трактует метафору как отмеченное сдвигом смысла «несвойственное имя»; именно по таким принципам выстраиваются прециозные перифразы, представленные в «Большом Словаре прециозниц» Бодо де Сомеза и «Смешных прециозницах» Мольера: «наперсник граций» (зеркало), «удобство собеседования» (кресло), «немой наставник» (книга), «ощутить рикошет любовного дозволения» (рожать), «кто-то заставил говорить Немого» (стучат в дверь) и др. Не будучи способными выстроить связный дискурс по принципам классической риторики, прециозницы неизбежно обратились к использованию инвентивного потенциала метафоры: такая эстетическая программа позволяла оформить любую, даже бытовую, реплику по поэтическим принципам, но не развернуть ее в пространный текст. При этом то, что Аристотелем понималось как средство убеждения собеседника, в женских дискурсивных практиках XVII в. оказывается самоцелью.
Оказавшись перед необходимостью изобретения собственной традиции, прециозницы (а фактически — все, кто не изучал классическую риторику и поэтику) устремились не к классическим формальным принципам выстраивания fabula или plasma (это знание было монополизировано педантами и для его овладения требовалось значительное время), но обратились к аристотелевским же принципам метафоры. Аристотель в небольшом параграфе «Поэтики» под названием «Разновидности имен» (1457 b 6–32) трактует метафору как отмеченное сдвигом смысла «несвойственное имя»; именно по таким принципам выстраиваются прециозные перифразы, представленные в «Большом Словаре прециозниц» Бодо де Сомеза и «Смешных прециозницах» Мольера: «наперсник граций» (зеркало), «удобство собеседования» (кресло), «немой наставник» (книга), «ощутить рикошет любовного дозволения» (рожать), «кто-то заставил говорить Немого» (стучат в дверь) и др. Не будучи способными выстроить связный дискурс по принципам классической риторики, прециозницы неизбежно обратились к использованию инвентивного потенциала метафоры: такая эстетическая программа позволяла оформить любую, даже бытовую, реплику по поэтическим принципам, но не развернуть ее в пространный текст. При этом то, что Аристотелем понималось как средство убеждения собеседника, в женских дискурсивных практиках XVII в. оказывается самоцелью.