Инвенция у М. Пруста и французская литературная традиция
Мария Сергеевна Рыбина
Докладчик
доцент
Башкирский государственный педагогический университет
Башкирский государственный педагогический университет
14-П
2016-03-17
14:00 -
14:20
Ключевые слова, аннотация
В докладе
рассматриваются диахронические изменения, происходящие со словом «инвенция» во
французской литературной традиции. На материале XV–XIX вв. показывается место и значение
инвенции в системе основных эстетических категорий («природное» ↔ «приобретенное»,
«подражание» ↔ «творение» и др.) и поэтологических «тем» (поэт, материя, произведение, «содержание» и «декорум»).
У М. Пруста традиционной инвенции, коренящейся в области универсалий
(«хорошего вкуса», «здравого смысла» или «романтического гения»),
противостоит относительная, меняющаяся «точка зрения», субъективное открытие литературы.
Тезисы
В книге
«Против Сент-Бёва» автор неизменно употребляет слово invention и его производные inventer, inventeur там, где речь идёт о литературе или литературной
критике.
Восходящая к латинскому inventio, французская лексема появляется в первой половине XII в. и связана со следующим кругом значений: ‘находка, обнаружение чудесного, необычного’. В XII–XIII вв. во Франции появляются первые трактаты об искусстве слова, в которых нередко поэтика выступает под маской риторики.
В эпоху зрелого и позднего Ренессанса инвенция понимается как важная часть поэтического замысла, наряду с воображением, и приобретает значимую для французской эстетической системы характеристику: изысканность, утонченность, элегантность. Классицизм отводит ей важное место, связывая с категорией «вкуса» и подчиняя «благому вымыслу». В XVII в. во Франции происходит оформление национального поэтического языка при непосредственном участии риторической культуры. Теоретическая мысль отводит invention главенствующую роль в построении текста (П. Демье, Н. Буало, Р. Рапен).
В XVIII в. «Энциклопедия» (Вольтер, Л. де Жокур) намечает отделение риторического термина от «научного изобретения» и «поэтической находки», посвящая ораторской инвенции отдельную словарную статью. А на рубеже XVIII–XIX в. появление закона об авторском праве и понятия «патент» (brevet d’invention, январь 1791 г.) приводит к разграничению, а затем и противопоставлению «технического» и «поэтического» компонентов лексемы. В эпоху главенства риторики, когда искусство слова представляло собой разновидность τεχνη, разграничения между литературно-художественной и научно-технической сферами просто не существовало. Инвенция, пожалуй, единственный компонент риторической системы, который сохраняет положительные коннотации в эстетике романтизма.
Слово invention традиционно тяготеет к прозаическому корпусу текстов, причем, чаще встречается в литературно-критических статьях, в чем в художественных произведениях. Эта тенденция прослеживается и в ХХ в. (например, у сюрреалистов).
В книге «Против Сент-Бёва», представляющей собой синтез литературной теории, критики и художественного текста, М. Пруст отталкивается от традиционной инвенции с ее претензией на универсальность, будь то «хороший вкус», «здравый смысл» или «романтический гений». Автор демонстрирует уязвимость этой позиции, особенно когда речь идёт о литературной критике (Леметр, «изобретающий» Расина, или создатель биографического метода Сент-Бёв). Программным суждениям о литературе противостоит личная, относительная и меняющаяся «точка зрения», субъективное «открытие/изобретение» литературного текста.
Восходящая к латинскому inventio, французская лексема появляется в первой половине XII в. и связана со следующим кругом значений: ‘находка, обнаружение чудесного, необычного’. В XII–XIII вв. во Франции появляются первые трактаты об искусстве слова, в которых нередко поэтика выступает под маской риторики.
В эпоху зрелого и позднего Ренессанса инвенция понимается как важная часть поэтического замысла, наряду с воображением, и приобретает значимую для французской эстетической системы характеристику: изысканность, утонченность, элегантность. Классицизм отводит ей важное место, связывая с категорией «вкуса» и подчиняя «благому вымыслу». В XVII в. во Франции происходит оформление национального поэтического языка при непосредственном участии риторической культуры. Теоретическая мысль отводит invention главенствующую роль в построении текста (П. Демье, Н. Буало, Р. Рапен).
В XVIII в. «Энциклопедия» (Вольтер, Л. де Жокур) намечает отделение риторического термина от «научного изобретения» и «поэтической находки», посвящая ораторской инвенции отдельную словарную статью. А на рубеже XVIII–XIX в. появление закона об авторском праве и понятия «патент» (brevet d’invention, январь 1791 г.) приводит к разграничению, а затем и противопоставлению «технического» и «поэтического» компонентов лексемы. В эпоху главенства риторики, когда искусство слова представляло собой разновидность τεχνη, разграничения между литературно-художественной и научно-технической сферами просто не существовало. Инвенция, пожалуй, единственный компонент риторической системы, который сохраняет положительные коннотации в эстетике романтизма.
Слово invention традиционно тяготеет к прозаическому корпусу текстов, причем, чаще встречается в литературно-критических статьях, в чем в художественных произведениях. Эта тенденция прослеживается и в ХХ в. (например, у сюрреалистов).
В книге «Против Сент-Бёва», представляющей собой синтез литературной теории, критики и художественного текста, М. Пруст отталкивается от традиционной инвенции с ее претензией на универсальность, будь то «хороший вкус», «здравый смысл» или «романтический гений». Автор демонстрирует уязвимость этой позиции, особенно когда речь идёт о литературной критике (Леметр, «изобретающий» Расина, или создатель биографического метода Сент-Бёв). Программным суждениям о литературе противостоит личная, относительная и меняющаяся «точка зрения», субъективное «открытие/изобретение» литературного текста.